— Ну? Кто?

По лицу неожиданно задело что-то жесткое, неприятно поцарапало лицо. «Фу, дьявол!» хотел было закричать Гуров, но поймал рукою конец шершавой крепкой веревки и сообразил, что делать.

— Мерси, камрад, — пробормотал он радостным шопотом. — Держи там крепче.

По всем физкультурным правилам Гуров подтянулся на веревке, добрался до подоконника, осторожно высунулся. Увидал: под окном стоит человек, растопырив руки, как бы желая помочь Гурову спрыгнуть.

На секунду мелькнула мысль: «Провокация?» По сейчас же подумал: «А впрочем, хуже не будет…»

Гуров спрыгнул вниз.

При свете луны, ковылявшей где-то по кромке облака, он увидал лицо человека и задрожал от внутренней хорошей радости. Этот человек был одним из тех, кто любил слушать гуровскую музыку. На светлошафранном лице человека штурман увидал серьезное выражение озабоченности и понял, что медлить нельзя.

Человек сказал несколько слов, которых Гуров не понял. Но человек настойчиво показывал рукой в сторону, и это штурман понял так: «Надо итти туда».

В воздухе по-осеннему стыла странная, жутко пустая тишина. Приземистые бараки, окруженные низким забором, казались приплюснутыми к земле. Неверный свет ущербленной луны придавал всем очертаниям какой-то фантастический характер.

Человек лег на землю. То же самое проделал Гуров, почувствовав под руками холодную грязь. Они поползли к забору, влезли, как в барсучью нору, в какую-то дыру. Ползли долго, прижимая лица почти вплотную к земле. Боевым чутьем угадывал Гуров над своим затылком металлический шелест проволочных заграждений. Так, ползком на локтях и на коленках, добрались они до опушки леса и очутились среди жестких хвойных кустарников.

Какой-то другой человек подполз к ним сбоку, прошептал Гурову на ухо отчетливо, будто караульный пароль:

— Коммунизмус.

Трепет охватил все тело штурмана, слова от неожиданности путались на языке. Хотелось сказать многое, но прошептал в ответ коротко, как лозунг:

— Рот фронт.

Через перелесок, таясь между стволами, быстро шли втроем. Причудливые очертания широких листьев расстилались под ногами цветистым ковром. На прогалине стоял небольшой, совсем как игрушечный, самолет. Гурова не надо было учить, что делать. Он деловито забрался на пилотское место. Один человек сел рядом. Другой подошел к пропеллеру и, видимо, завел мотор. К изумлению Гурова, никакого пыхтения и шума мотора он не услышал. Человек взгромоздился на наблюдательное место сзади сдвоенного пулемета.

Самолет пробежал по поляне, круто вскинулся кверху, перемахнул, будто живой, через деревья, побежал вверх быстро, как по лестнице. Привычной рукой Гуров пошарил, нащупал выключатель. Притаенно осветилась доска управления. Привычно осмотрел он показания аэронавигационных приборов, сообразил, пошел еще выше. Холод окутал плечи. Сидевший рядом отметил пальцем на компасе: «Норд-ост…»

— Так держать? Есть! — рапортовал Гуров.

Выпрямил машину, положил на курс, дал полный газ.

Луна откачнулась вниз, к горизонту. Самолет бесшумно, ночной птицей мчался в синеватой холодной тьме.

Фашисты отошли на вторую линию обороны. Борьба переходила в следующую фазу. Фашистов начали бить на их же территории.

…Фронт 137-й дивизии в районе Трех Холмов, где пробовали закрепиться отступившие фашисты, охватывал их почти правильным полукругом от озера Зеленого до высоты 131. В течение ночи передовой отряд, произведя разведку оборонительной полосы фашистов, обнаружил наличие достаточно мощных заграждений перед передним краем обороны. В штадив 137 под утро шла быстрая разработка полученных данных. Писался приказ артиллерии — обеспечить главный удар прорыва подавлением обнаруженных огневых точек противника, в первую очередь фланкирующего действия. Батальон 456-го стрелкового полка должен был проделать проходы в проволоке у кустарника «Частый». Танки предполагалось ввести в бой на этом участке после того, как пехота преодолеет рубеж у кустарников, а саперы создадут проходы для танков у реки «Быстрая».

У пилота Киселева имелась в то утро своя боевая задача. Накануне его вызвал командир части. Киселев явился немедленно:

— По вашему распоряжению, товарищ полковник, я прибыл.

— Отлично. Звонили мне из штаба дивизии. Беспокоит их один неприятельский самолет. Два утра подряд вылетает он из-за холмов, на очень быстром ходу швыряет шесть бомб, взлетает «свечкой» и исчезает. Думаю, охотится он за агитпоездом. Впрочем, поезд давно уехал, но типографию нам оставил. Не