Конор крепко скрестил руки на груди.

– Иногда по вечерам ты не спишь, – сказал он. – Мы могли бы увидеться и вечером.

Он осознавал, что задает вопрос. Осознавал, что и ей это ясно.

И когда она заговорила, он понял, что она ему отвечает.

– Я хотела увидеться с тобой сейчас, Конор, – и снова голос был слабым, а глаза – полными слез.

– Вот и весь разговор, да? – спросил Конор резче, чем хотел. – Вот и…

Он не закончил свою мысль.

– Сынок, посмотри на меня, – попросила мама, потому что он уставился в пол.

Он медленно поднял на нее глаза. Она улыбалась невероятно усталой улыбкой, Конор заметил, насколько сильно она вжалась в подушки – будто ей не хватало сил даже на то, чтобы держать голову. Он понял, что спинку кровати подняли потому, что иначе она попросту не смогла бы его увидеть.

Перед тем, как о чем-то сообщить, она сделала глубокий вдох, из-за чего у нее начался приступ ужасного, тяжелого кашля. И только через несколько долгих секунд она вновь смогла говорить.

– Сегодня утром я общалась с врачом, – произнесла она слабым голосом. – Новое лекарство не помогает, Конор.

– То, что из тисового дерева?

– Да.

Лицо Конора помрачнело.

– Как оно может не помогать?!

Мама сглотнула.

– Болезнь прогрессирует чересчур быстро. Надежды и так было мало. А теперь еще эта инфекция…

– Но как оно может не помогать? – снова спросил Конор, будто бы задавая вопрос кому-то третьему.

– Знаю, – сказала мама все с той же грустной улыбкой. – Глядя на то тисовое дерево каждый день, ты думал о том, что у меня есть друг, который придет на выручку, если все станет хуже некуда.

Конор все сидел со скрещенными руками.

– Но лекарство не помогло.

Мама легонько покачала головой. Выражение ее лица было встревоженным, и Конор понял, что причина ее тревог – он.

– Ну а теперь-то что? – спросил Конор. – Какое лекарство будут пробовать дальше?

Она не ответила. Что само по себе было ответом.

Но Конор все равно произнес его вслух:

– Других лекарств нет. – И это было утверждением, а не вопросом.

– Мне так жаль, сынок, – сказала мама, и из глаз ее потекли слезы, хоть она и продолжала улыбаться. – Как никогда в жизни.

Конор вновь уставился в пол. Казалось, он больше не мог дышать – будто ночной кошмар выжимал из него весь воздух.

– Ты говорила, что лекарство поможет, – сказал он подрагивающим голосом.

– Знаю.

– Ты говорила. Ты верила, что оно поможет.

– Знаю.

– Ты лгала, – сказал Конор, поднимая на нее глаза. – Ты лгала мне все это время.

– Я действительно верила, что лекарство поможет, – сказала она. – Возможно, поэтому я все еще жива. Потому что верю, чтобы и ты верил.

Она потянулась рукой к его руке, но он убрал ее.

– Ты лгала, – повторил он.

– Думаю, в глубине души ты всегда это чувствовал, – произнесла мама. – Разве нет?

Конор не ответил ей.

– Твоя злость – это нормально, милый, – сказала она. – Абсолютно нормально. Я тоже очень злюсь, если честно. Но я хочу, чтобы ты знал, Конор, мне важно, чтобы ты меня выслушал. Ты слушаешь?

Она снова потянулась к нему. Через мгновение он дал ей свою руку, но ее хватка была очень, очень