Под ногами поплыл пол, и Игнат уцепился пальцами за стенки гроба, чтобы сохранить равновесие. В тот же миг сзади послышались чьи-то легкие шаги, и женский голос произнес:

– Ослушался-таки!

Ведьма стояла в дверном проеме, как строгий языческий бог, – волосы растрепаны ветром, спина вытянута в струну, и тень на полу выросла вдвое.

Игнат отступил, и крышка гроба с грохотом захлопнулась за его спиной.

– Что же ты лгала мне, что не знаешь о мертвой воде? Почему скрыла?

– Я не лгала, – ответила ведьма. – Я действительно мало что знаю.

– Тогда как ты объяснишь это?! – закричал Игнат. В ушах все еще стоял звон упавшей крышки, а перед глазами маячил образ, увиденный им на внутренней стенке гроба. – Птицу с человечьей головой? Где она вьет свое гнездо, там с левой стороны бьет ключ мертвой воды, а с правой – живой! А если ты ничего не знаешь, то откуда у тебя тогда этот гроб? Чей он?

– Ти-хо! – негромко, но четко произнесла ведьма, и в голосе ее послышались холодные нотки.

Игнат осекся. Слепая отодвинула тросточкой лежавшую у порога деревяшку, шагнула вперед, и тень ее придвинулась, лизнув Игнатовы ботинки.

– Негоже в чужом доме свои порядки устанавливать, – заговорила ведьма. – И что не предназначено для чужих глаз, таковым и должно оставаться.

Она помолчала, уставившись в темноту незрячим взглядом. Брови сдвинулись к переносице, и между ними пролегла страдальческая складка.

– Прости, что ослушался, – выдавил Игнат.

Ведьма подняла ладонь, пресекая дальнейшие попытки оправдаться.

– Молчи уж! Сделанного не воротишь. Видно, судьба у тебя такая. Душа мятежная, пропащая. Не будет покоя, коли задуманного не сделаешь.

– Не будет, – эхом повторил Игнат.

Он ожидал любого наказания – окрика, заклинания, способного превратить его в болотную тварь. Но ведьма только устало вздохнула.

– Все вы такие, ищущие, – горько произнесла она. – Бежите, торопитесь… а куда? За счастьем своим? Только не видите, что счастье давно рядом с вами идет. Ну, да будь по-твоему. Не испугаешься?

– Не испугаюсь, – ответил Игнат. – Я навь видел. Низость человеческую на себе испытал. С лесным человеком Яг-Мортом сразился. Вот и к тебе пришел.

– Меня-то что бояться, – усмехнулась ведьма. – Живет себе в лесу слепая да одинокая женщина. Кому надо – помогаю советом или делом. Вот и тебе помочь хотела. Да только не слушаешь ты меня.

– Расскажи про воду, – попросил Игнат. – Расскажи, и вечно твоим должником буду.

Ведьма звонко расхохоталась, а потом сказала язвительно:

– Видно, слова в твои уши входят, а в голове не задерживаются. Сказала же: не знаю я про воду – ни про живую, ни про мертвую. Но помогу выведать у того, кто знает.

Игнат вздрогнул. Вернулось ощущение, будто под ним проваливается пол и между рассохшимися досками плеснуло огнем преисподней.

– Так правду люди говорят? – спросил он осипшим голосом. – Что ты с чертом знаешься?

– Может, и с чертом, – согласилась ведьма, и губы ее скривились в невеселой усмешке. – Потому и говорю, опасное ты дело затеял. Еще не поздно отступиться. Бог тебя до этого хранил, сбережет и теперь.

– Только Званку мою он от смерти не уберег. А я не живу – мучаюсь. Во снах она ко мне приходит. За плечом стоит. Вот и пытку ради нее принял. – Игнат поежился и потер пальцами глаза. – А если Бог от нас отвернулся, так куда мне идти еще? Только к черту и остается.

Снова воцарилось молчание. Тишина густела, речным потоком текла между двумя людьми, погрузившимися в собственные мысли. Игнат думал о том, как холодно и страшно лежать в одинокой могиле, силиться встать – и не мочь встать, хотеть любви – но не получить и этого, и не произнести важных и нежных слов, потому что язык давно уже высох во рту. И только темная, тягучая тоска наваливается на грудь гробовой крышкой и давит, так давит…

А ведьма… о чем думала она, вперив в пустоту незрячие бельма? Может, видела что-то, недоступное взору простого смертного. Может, вспоминала свою любовь, которая обязательно должна случиться в жизни каждого живого существа, будь то человек или зверь.

– Будь по-твоему, – наконец произнесла она. – Коли нужно к черту, так будет тебе черт.

Игнат поежился. Было ему странно и страшно слышать такие слова. Но все же он попытался отшутиться:

– Что ж, научишь меня, как до пекла добраться?

– Да нет в этом нужды. Выгнали из пекла черта моего. Сам он к тебе пожалует.

– То есть как выгнали? За провинности какие? Или дела добрые?