умело сложенной бане да еще к поленнице дров. Но сарай она огибала по аккуратной дуге. Даже когда Игнат окреп настолько, что смог худо-бедно держать в руках лопату и принялся в благодарность за излечение потихоньку расчищать хозяйский двор, ведьма пресекла все его попытки проложить к сараю дорогу.

Она действительно была слепой: большие миндалевидные глаза, подернутые молочной пленкой, смотрели прямо перед собой, но не видели ничего. По дому ведьма передвигалась без посторонней помощи – каждый угол был знаком. С хозяйством она также управлялась резво, но не стала отказываться от помощи Марьяны. Друг с другом эти женщины разговаривали мало, и между ними возникло некоторое напряжение, которое часто возникает между двумя хозяйками в одном доме. Выйдя же на двор, слепая брала припрятанную за лестницей тросточку, хотя Игнату временами казалось, что в своих владениях ведьма может обойтись и без нее. Всякий раз, выходя к воротам, он вслушивался в лесные звуки и шорохи, пытаясь уловить в них знакомый Званкин шепот. И замечал, как в глубине двора появлялась стройная женская фигура. Замирая, ведьма обращала в сторону Игната строгое лицо, и парню казалось, что своими незрячими глазами хозяйка видит его. Или что-то иное, скрытое за его спиной.

Вот и теперь Игнат замер, испуганно глядя в неживые опалы глаз, сказал виновато:

– Я ведь от души хочу помочь. Тяжело тебе одной с хозяйством справляться.

– Нелегко, – согласилась ведьма. – Да только люди добрые мне помогают, на добро своим добром отвечают. Витольд, охотник ваш, дичи мне обещал набить да муки из деревни привезти. Много добрых людей на свете. Вот и ты тоже.

Она улыбнулась, погладила Игната ласковой ладонью, и парень смутился.

– Дай только мне с силами собраться, я и баню тебе покрою, – пообещал он. – Я ведь плотник, а банька у тебя, прямо скажем, спустя рукава сделана.

Ведьма рассмеялась, и серебряное монисто на ее шее зазвенело.

– Как смогли, – лукаво произнесла она. – Кто делал, тот плотницкому ремеслу не обучен. Да и за старание ему спасибо. А тебе – за добрые помыслы. Только не шибко усердствуй и сарайчика этого сторонись.

– Что ж такого у тебя там спрятано, что ты к нему дорогу забыла?

Ведьма усмехнулась снова.

– Много будешь знать, скоро состаришься. Не моя это тайна. Поэтому и тебе туда ход заказан.

«А чья?» – хотел спросить Игнат, но вовремя прикусил язык. Вспомнились слова Витольда: «Она многое знает, даром что с нечистым водится…»

– Что ж ты больше не спрашиваешь у меня ничего? – словно прочитав его мысли, осведомилась ведьма. – Неужто не любопытно?

– Будет с меня, – спокойно ответил Игнат. – Чай, не девка, чтобы из-за праздного любопытства хозяйские запреты нарушать. Ведь в чужой монастырь со своим уставом не суются.

– И верно говоришь! – расхохоталась ведьма. – Не люблю я, чтобы из моей избы сор выносили. Но что за воротами видел – об этом спрашивать можешь.

По спине от затылка до поясницы прокатилась горячая волна. Рубец заныл, и, вторя ему, заныло сердце.

– Хотел я кое о чем спросить, – медленно заговорил Игнат, с трудом подбирая слова. – Да только не знаю, правда ли это, а может, сказка… – Он вздохнул, пугливо оглянулся через плечо в сторону ворот – показалось, в глазницах волчьих голов сверкнули красные уголья, а мертвые уши навострились, вслушиваясь в тихие Игнатовы слова: – Слух о тебе идет, как о женщине знающей да мудрой. Так скажи мне, есть ли на свете такая живая вода, которая может мертвого воскресить? И есть ли вода мертвая, которая все телесные раны исцеляет, а мятежной душе покой дает?

Сказал и затаил дыхание. И весь мир вокруг замер, даже ветер улегся, а хвойные иглы перестали осыпаться с высохших ветвей.

– Слыхала я о таком диве, – задумчиво ответила ведьма. – Да только в руках не держала и где найти не ведаю.

Игнат вздохнул разочарованно, и лес отмер – застрекотала вдалеке сорока, под крышей избы затренькали по жестянке первые весенние капли.

– Откуда ты об этом узнал и для чего понадобилось? – в свою очередь спросила ведьма. – Никак мертвых оживлять собрался?

– Может, и собрался. Обещали мне, что, коли найду мертвую воду, вернут мою Званку.

– Кто ж обещал такое?

– Навь, – опустив голову, прошептал Игнат. В глазах защипало, и он украдкой утер их варежкой.

На некоторое время воцарилось молчанье. Игнат стоял, понурив голову, обеими руками крепко сжимая лопату, которой до этого раскидывал подтаявший снег. Молчала и ведьма, задумчиво накручивая на пальцы льняные локоны.

– Не та ли навь, что на твоей спине метку оставила? – наконец спросила она.

– Чужими руками это сделано, но по ее наущению.

Ведьма помолчала, подумала, потом сказала:

– С огнем ты играешь. Призываешь беду на свою голову. Понимаешь ли это?

– Понимаю…

– А раз понимаешь, то и не связывайся, с чем справиться потом не сможешь, – строго ответила ведьма. – Вот тебе еще один мой запрет, он же и совет: не ходи к воротам, покуда положенное время не пройдет. Мало ли какой нечисти по лесу бродит да к чистым душам липнет. Не нужно это. Забудь.

Игнат не нашелся, что сказать, но к воротам ходить не перестал.

Не перестал он интересоваться и заброшенным сараем во дворе, несмотря на данное ведьме обещание. Какая-то неведомая сила, будто магнитом, тянула его туда. Может, подталкивала в спину призрачная Званка, и рубцы от ее прикосновений начинали зудеть и ныть.