– Да, но учительница по природоведению говорила, что солнце…

– Солнце, солнце, – перебил гном, – нет тут солнца, что же нам теперь делать! Сидеть в голых холодных стенах?! Это ты предлагаешь, неразумное дитя?

– Я просто…

– Мы гордимся нашими садами, – вновь перебил он, – для нас каждый росточек на счету.

– Ясно, – Даша натянуто улыбнулась, поняв, что гном все равно не слушает ее.

Они минули ряды с морскими цветами, как девочка назвала их про себя, и углубились в аллею березок. Тут не пели птицы, не стрекотал кузнечик, а солнцем служили разложенные вдоль дорожки желтые камни. Красивый мирок, но неживой, и каждая мелочь напоминала об этом.

Староста остановился у входа в длинный шатер, объявив:

– Пришли!

Из открытого входа виднелись длинные деревянные столы в два ряда, уставленные кушаньями. Довольные гномы без шапочек сидели за столами, но никто не ел. Она заметила во главе стола пустующий табурет, именно к нему и направился староста, стащивший свой алый колпачок, прежде чем войти в зеленый шатер. Даша двинулась следом, гадая, посадят ли ее за стол со всеми или нет. Староста уселся на табурет во главе стола, слева от него сидел Бублентон, справа долговязый, Руслана видно не было.

– А где мой друг? – осмотревшись, спросила она.

Староста тоже огляделся и раздраженно воззрился на долговязого:

– Где мальчишка?

– Я его оставил… кхе, оставил там, – махнул рукой гном на выход, а другой по привычке ухватился за бороденку.

– Привести, – бросил староста, – немедленно!

Долговязый вскочил и поспешно удалился, Бублентон же кивнул ей на освободившееся место.

– Пусть присядет, так ведь, Гангордер?

Староста склонил голову набок.

– Пожалуй. Садись, дитя.

Даша скромно присела, взгляд против воли то и дело устремлялся на блюда с яствами. Чего тут только не было! Ягоды, варенье, печеные яблоки, грибы, хлеб, мед, пироги, ватрушки, крендельки, сдобренные золотистой смолой, горы шоколадных конфет. В кружках поблескивал березовый сок.

Даша с трудом сдерживалась, чтобы не наброситься на все это. Такого голода она никогда не испытывала. Бывало, дома она отказывалась от обеда, зная наверняка, что может прийти в любой момент на кухню и что-нибудь съесть. Гномам явно не терпелось приступить к трапезе, но староста молчал, и остальные послушно ждали. Наконец долговязый привел Руслана, тут же какой-то гномик принес два дополнительных табурета. Мальчика усадили рядом с Дашей.

– Ну что ж, все в сборе, – заметил Бублентон, которому не терпелось набить и без того большое брюхо.

– Все в сборе, – согласился староста, разглядывая притихших гномов. – Поблагодарим матушку-природу за ее дары! – провозгласил он, вскидывая руку с небольшим ножичком. Гномы повторили за старостой, сотни ножиков устремились вверх, а потом началась трапеза. Гномы галдели, хватали еду, жевали, чавкали, смеялись, кто-то даже затянул песню. За столом царила дружественная атмосфера, строгий с виду староста никому не делал замечаний, напротив, подбадривал и смеялся над шутками других гномов. Руслан держал руки под столом, как Даша подозревала, чтобы было меньше соблазна что-нибудь взять. И смотрел друг не на стол с едой, а куда-то в сторону.

– Почему наши друзья ничего не едят? – неожиданно воскликнул гном с заячьими зубами, тот самый, которого они видели у реки.

– Мы не хотим есть, – ни на кого не глядя, спокойно ответил Руслан.

– А глаза говорят другое, – ухмыльнулся староста, просовывая в сетку несколько цветков для колибри. Обычно говорливая Ногли приняла угощение безмолвно.

Ребята переглянулись.

– Почему она берет пищу? – тихо спросила Даша.

– Потому что цветы не отравишь.

– Но посмотри, они сами едят, разве стали бы они себя травить?

– Нет, но… – друг умолк, – не знаю.

Даша перевела взгляд на Бублентона, запихивавшего в рот сдобную булку, мысленно прося о помощи.