– Я знаю, бабушка. Мне жаль, что не получится.

– Ничего страшного. Ты хотела как лучше. Я прощаю тебя. Созвонимся, пока!

Закрыв окно чата, Мередит с удивлением посмотрела на Сэма:

– Что сейчас, черт побери, было?

– Я такое уже слышал. Помнишь, когда Эдуардо в самый первый раз беседовал с Мигелем?

– Почему программа выдает эти реплики? Они ведь никак не связаны с разговором?

– Согласен. Наверное, какой-то странный заскок в системе. По неизвестной причине проекция в ответ на твое сожаление выдает фразу из учебника хороших манер, предлагая тебе прощение. Я не знаю, как это выходит.

– Чудно. Я ведь сказала «мне жаль» не в смысле «прости».

– Да, я понимаю, и обычно Ливви тоже это понимает. Залезу в код, посмотрю, в чем там дело, – пообещал Сэм.

– Все равно программа мне больше не помогает, – пожаловалась Мередит, спрятав лицо в ладонях.

– Не помогает от чего?

– От тоски по бабушке. Когда становится совсем тяжело, общение с проекцией не приносит облегчения.

– А общение с Ливви в таких ситуациях помогало?

– Не знаю. Наверное, только вживую. Может, все это вообще никуда не годится.

– Я не обещал постоянного эффекта, – напомнил Сэм. – Программа придумана как промежуточная ступень между опустошающим горем и готовностью двинуться дальше.

– С каких пор мы решили, что это так? – спросила Мередит.

Сэм пожал плечами. Он не мог назвать точной даты, но был уверен: так оно и задумывалось с самого начала. Как подспорье, чтобы сказать «прощай». Но не как способ держать при себе ушедших близких.

– Я знаю, что нам нужно! Отпраздновать! – выдал Сэм несвойственную для себя идею.

– Отпраздновать что? – фыркнула Мередит.

– Шесть месяцев со дня основания «Почты для мертвых». Посмотри, чего нам удалось добиться!

– У меня настроение совсем не праздничное.

– Почему?

– Вся эта скорбь по умершим… наблюдать чужие трагедии – не самое веселое занятие.–  Так давай отпразднуем с живущими!

Званый ужин