— Эй, это вы о чем? — спросил Гурьев.

— Я же тебе говорила, что Володя подарил мне кремовую орхидею, и, когда я пыталась ее нюхать, мне тут же становилось плохо. Володя даже решил, что я беременна, — усмехнулась я. — А оказывается, во всем виноват цианид! Я ведь только сейчас вспомнила, что первый раз мне показалось, что орхидея пахнет «Пуазоном», а во второй не успела сообразить, как этот запах называется, потому что меня вывернуло наизнанку. А это был запах горького миндаля!..

— Чем дальше, тем любопытственнее, — протянул Гурьев, выходя из машины, так как мы уже подъехали к университету.

Мой муж взял у вахтерши ключ от лаборатории и махнул нам, приглашая следовать за собой. В лаборатории Володя отобрал у Валерия чашечку с цветком и просил нас ему не мешать. Мы послушно уселись в углу и принялись обсуждать случившееся. Первой заговорила я:

— Ребята, что-то у меня ничего в голове не укладывается с этими орхидеями. Если бы была только одна, у Кати, то все было бы проще…

— Несомненно, — согласился Гурьев. — Не знаю, кто пытался отравить Катю таким экзотическим способом, но в то, что Володька пытался этим же способом отравить свою любимую жену, то есть тебя, я не верю.

— Он меня и не пытался отравить, он купил цветок на базаре, а вот художнику, Николаю Петровичу, такой цветок продать отказались.

— Хотел бы я взглянуть на этого продавца, — протянул Валерка. — Ты со своей орхидеей всю картину портишь!

— Это чем же? — возмутилась я. — Тем, что жива осталась? Так ведь еще никто не умер.

— Да нет, не в этом дело. Ну сама подумай: если бы нашли орхидею только у Кати, то получается довольно стройная версия. Некий неизвестный тип по неизвестным нам причинам покупает цветок, фарширует его цианидом и дарит Кате. Рассказ твоего художника немного все усложняет, но можно предположить, что опять-таки некий тип или типы заранее готовят партию веселых семицветиков, для того чтобы подарить их чем-то насолившим им дамам. А вот то, что Володька подарил орхидею из этой партии тебе, да еще и запросто купил ее, — не укладывается абсолютно никуда. Знаешь, надо, чтобы Володька завтра и твой цветочек проверил: вдруг он самый обычный, а ты на самом деле залетела?

— Да не залетела я! — Мне захотелось стукнуть Гурьева. — Как ты не понимаешь: все дело в том, что именно кремовые орхидеи с ядом, понимаешь? Если бы Николай Петрович захотел купить любой другой цвет, ему бы продали.

— А как ты объяснишь, что сама попала под эту раздачу? Кому ты так насолила, что тебя решили убрать, а для этого долго и нудно следили за твоим мужем, чтобы именно ему подсунуть цветочек?

— Никому я не насолила, — буркнула я. — Вот Володя закончит возиться, я его попрошу подробненько рассказать, как он эту треклятую орхидею покупал. А пока отстань от меня, уже и так голова пухнет.

— Как скажешь, — пожал плечами Валерий.

Через пару минут муж присоединился к нам.

— Как я и говорил, — он довольно потер руки, — остатки цианида в чашке присутствуют в виде неиспарившегося осадка.

— Володя, — попросил Гурьев, — ты ваш цветок дома не выбрасывай и тоже исследуй его. А сейчас поехали по домам! Дорогой ты самым подробным образом изложишь нам, как покупал Ирке орхидею. Пойми, все это очень странно, поэтому важна каждая мелочь.

— Ну, — начал муж, когда мы уселись в машину, — я проходил по цветочным рядам, вдруг увидел что-то необыкновенное: парнишка расставлял на прилавке коробочки с большими очень красивыми цветами без стеблей. Я заинтересовался, подошел, спросил, что это за цветы, он ответил, что орхидеи, а сам продолжал вскрывать пластик упаковок и доставать цветы. Когда он поставил на прилавок эту треклятую кремовую орхидею, я сразу же решил, что просто должен купить Ирине именно ее. Спросил цену, отдал деньги и забрал цветок. Все.

— Нет, Володенька, — напомнила я мужу. — Ты мне рассказывал, что продавец тебе советовал держать цветок в прохладном месте и из коробочки не доставать. Вспомни, как это было? Ты сам его спрашивал о чем-то?

— А вы знаете, нет, я только сейчас вспомнил, как это было. Я уже положил цветок в пакет, как к парнишке подошел высокий представительный мужчина с усами и спросил: «Рашид, как успехи?» Парнишка ответил, что уже продал одну орхидею, и показал на меня. Мужчина довольно улыбнулся, сказал что-то типа того, что зря Рашид сомневался, что за такую цену будут покупать, потом что-то еще спрашивать стал, но я уже не слушал и пошел к выходу. Через минуту продавец меня догнал, и я еще удивился, что лицо у него встревоженное, но тогда значения этому не придал. Вот тогда-то он мне и сказал, что цветок нельзя вынимать из коробочки и держать нужно в холодном месте. Теперь понятно, почему.

— Получается, что ты, Володька, купил орхидею случайно, — прокомментировал Гурьев. — Этот самый Рашид, наверное, просто забыл, что кремовые орхидеи в продажу пускать не нужно, а когда ему хозяин напомнил, он струхнул, кинулся за тобой, но отбирать цветок обратно не стал, чтобы скандала не случилось, потому что, кто тебя знает, вдруг ты склочник и в милицию отправишься. Вот он тебя и просветил по части техники безопасности. Хорошо, что ты, Ирка, женщина деликатная и утонченная и не стала совать нос в коробку, не то бы тоже сейчас в коме лежала, а так отделалась легким головокружением и рвотой.

— А уж я-то как этому рада, ты себе не представляешь!

— Ну что, дамы и господа, прощаемся до завтра? — подвел Гурьев итог, так как мы уже подъехали к моему дому. — Володя, я считаю, что нам нужно встретиться, потом навестить художника и всей честной компанией прогуляться по цветочным рядам. Мне нужно, чтобы вы опознали продавца цветиков и, если получится, его хозяина. Договорились?

— А без Ирины нельзя? — спросил Володя.

— Нельзя, мы с тобой художника не знаем. А почему ты с собой жену брать не хочешь?

— Потому что я ее люблю, — отрезал мой муж.

— Хорошенькое дело! — возмутилась я. — Как ядовитые цветочки нюхать, так я могу, а как преступление распутывать, так нет! Ничего не выйдет!

— Это я уже понял, — тоскливо вздохнул Володя, вылезая из машины и подавая мне руку. — Хорошо хоть, что на этот раз я буду рядом.

Дома Володя первым делом затолкал проклятый цветок в холодильник, предварительно упаковав его самым тщательным образом в пакет, а затем открыл все форточки, чтобы проветрить квартиру. Я с ним была совершенно согласна, так как мне очень не нравилось название: летучее соединение цианида. Пусть уж лучше в квартире холодно будет, чем цианиды летают.

В субботу Володька ушел в университет, захватив с собой сверток с цветком, а вернулся к обеду вместе с Гурьевым и Костей. Шилов сообщил, что был у Кати в больнице и ее состояние пока остается без изменений. Я накормила мужчин обедом, так как, пока сидела одна дома, занималась готовкой, чтобы отвлечься от невеселых мыслей. Похоже, что в следующую пятницу все-таки будет повтор. Хорошо, что я вовремя прикусила язык и не попросила шефа пустить в эфир анонс. Вот сраму-то было бы! Впрочем, о чем это я? Там человек в больнице лежит между жизнью и смертью, а я о передаче думаю.

Пообедав, мы все отправились в мастерскую к Николаю Петровичу и Марии Васильевне. К счастью, чета художников оказалась на месте и, выслушав нашу историю, с радостью согласилась помочь. Всю дорогу до рынка Николай Петрович всплескивал ручками и ахал, вспоминая, что собирался купить отраву для любимой Машеньки.

Наша компания проталкивалась по цветочному ряду, отмахиваясь от назойливых кавказцев, пытавшихся навязать нам свой товар:

— Дэвушка, сматри, какой гвоздика!

— Мужчина, купи цвэты!

Нас в данный момент интересовали только орхидеи, которые обнаружились в самом конце цветочного изобилия. Торговал ими все тот же Рашид, которого Володя узнал сразу, как только увидел. Кремовых цветов на прилавке, естественно, не было, как, впрочем, и их усатого хозяина.

— Вот что, мои дорогие, — решительно сказала я, — вы постойте где-нибудь в сторонке, а я сейчас