В несколько мгновений черный корабль подошел к «Серебряному Ворону», и вооруженные люди с короткими воинственными криками стали прыгать вниз. Черный борт оказался выше, и у нападавших были все преимущества.

— Хугин и Мунин! — закричали разом слэтты и фьялли. — Отец Ратей с нами! Тор и Мйольнир!

С черного борта толпой сыпались вооруженные люди, их было во много раз больше, чем на «Серебряном Вороне», а из-за мыса вышел еще один корабль, за ним еще один. Но на них уже никто не смотрел. Слэтты и фьялли бились с отчаянием обреченных, которым нечего терять, потому что надежды на жизнь не осталось.

Ингитору кто-то отбросил к самой корме, и она стояла там, вцепившись в борт, не в силах сообразить, что же теперь делать. Впереди она видела сплошное мелькание из человеческих тел и блеска оружия, кровь резкими красными пятнами заливала доски и скамьи, в воздухе раздавались крики. Все это приближалось от носа к корме с чудовищной быстротой; защитники «Ворона» падали один за другим. Вот уже кто-то бился вокруг нее, Ингитора присела, ей хотелось закрыть голову руками. Кто-то перелетел мимо нее через борт и исчез в воде; уже когда он был в полете, она мельком угадала Эвара. Следом за ним устремилось несколько копий, но они канули в воду, не задев кормчего.

Чье-то чужое лицо вдруг оказалось возле Ингиторы, но полубезумный взгляд был устремлен не на нее, а на серебряные подвески на груди, видные под плащом; Ингитора едва успела вскрикнуть, когда над ее головой взлетела секира. И вдруг другая секира встретила ту в полете, не остановилась вовремя и врубилась острым краем прямо в глаз, смотревший на ее украшения.

— Сюда! — крикнул чей-то смутно знакомый голос, чья-то рука отбросила Ингитору к другому борту. И снова все вокруг нее смешалось в битве.

Прямо перед ней были знакомая спина и полуседая голова Ормкеля. Держа меч обеими руками, с кровавым пятном на плече, он ожесточенно бился с кем-то, кого Ингиторе не было видно. Она видела только руки и огромную секиру. Ормкель медленно отступал, и теперь между нападавшими и Ингиторой оставался он один. Леденящий ужас вдруг наполнил все ее существо. Глядя только на спину Ормкеля, она ощущала вокруг себя тишину, прерываемую лишь стонами раненых. Битва почти окончилась, все защитники «Ворона» были мертвы, теперь от всей ее дружины остался один Ормкель. Вот сейчас он погибнет, и Ингитора останется одна на этом тонущем корабле, одна с нападающими… Кто они, люди или тролли? Об этом ей сейчас было некогда думать.

Она смотрела на Ормкеля, не словами, но всем порывом души бессознательно взывая к богам о помощи. Один, Тор, светлые асы, помогите же! Фьялли рассказывали ей, как в битве с мертвецами им помогла Регинлейв — где же она? Но чей-то суровый голос в глубине души говорил ей, что на помощь никто не придет.

Ормкель вдруг как-то дернулся, на миг застыл, а потом упал на спину, головой к Ингиторе. Его широко раскрытый глаз смотрел прямо на нее. Второго глаза у него больше не было — вся правая часть черепа со лбом и глазом была снесена, кровь и мозг выливались на доски палубы.

Прижав руки ко рту, чтобы не кричать, Ингитора не могла отвести глаз от страшного зрелища, еще не веря, что это конец. Но какой-то высокий человек с окровавленной секирой переступил через тело Ормкеля и шагнул к ней. Ингитора подняла на него глаза. Как во сне она увидела сильного мужчину лет тридцати шести, с упрямым высоким лбом, угольно-черными сросшимися бровями и угрюмым блеском темно-карих глаз. На его скулах горел яркий румянец, длинные черные волосы нечесаными прядями спадали на плечи, покрытые плащом из черной толстой шкуры, с крупной золотой застежкой на груди. И все лицо его было полно такой страшной, неумолимой и непримиримой жестокости, что Ингитора со всей ясностью поняла — перед ней Бергвид Черная Шкура.

Бергвид шагнул к Ингиторе, качая в руке секиру, окинул девушку оценивающим взглядом, словно прикидывая, не зарубить ли заодно и ее тоже. Ингитора выпрямилась, гордо подняла голову. Страх смерти умер в ней — столько ужаса нес в себе этот темный взгляд. Не верилось, что у живого человека могут быть такие глаза. Ингитора видела перед собой само воплощенное зло, Фенрира Волка в человеческом облике. По сравнению с ним то зло, которое он мог принести ей, было совсем незначительным. Что один человек может отнять у другого человека? Он может отнять жизнь, но это так немного. Умереть нетрудно… Так говорил ей веселый хромой альв с изменчивым белым огнем в глазах на той вересковой поляне, где она отдала свою судьбу в его руки.

И вдруг цепочка слов сама собой родилась и полетела, опережая сознание.

— спокойным и звонким голосом произнесла она, забыв и о корабле, и о стонущих раненых, и о лужах крови под ногами.

Бергвид остановился. Трудно было поверить, что этого человека можно удивить, но никогда еще он не слышал стихов на поверженном корабле. Девушка в толстом зеленом плаще, с густыми волосами, потемневшими от воды, стояла напротив него, прямая и спокойная.

— Да ты совсем не боишься! — выговорил Бергвид среди общей тишины. Оринги вокруг молчали, только волны бились о борт «Ворона», и разбитые доски потрескивали под напором воды. Но корабль больше не тонул, прочно сидя на камнях. — Или ты бессмертная?

— ответила Ингитора. Ей казалось, что в нее вселился чей-то чужой дух, отважный и сильный, и это он говорит ее устами. Эта сила пришла извне и уничтожила страх. И она росла с каждым мгновением. Ингитора смотрела в блестящие темные глаза человека-волка, и уверенность крепла в ней. Чем меньше страха она сейчас выкажет, тем меньше власти он над ней получит.

Кажется, Бергвид тоже думал так. Бесстрашие этой девы, встретившей его стихами вместо слёз, поразило его так, что он не сразу нашелся. Это казалось чудом. У всех мелькнула мысль, не валькирия ли это.

— Кто ты такая? — спросил Бергвид, подойдя к Ингиторе на шаг. Его взгляд торопливо и внимательно осматривал ее, как будто хотел в ее облике найти ответ.

А Ингитора и не могла бы сейчас ответить ему обыкновенно — вселившийся в нее дух говорил стихами, словно это и было ее средством к спасению.