— А имя у вас есть?

— Кирилл.

— Очень приятно, — сказал хозяин экзотического кабинета. — А меня зовут Роберт, Роберт Каллем. Собственно, майор Каллем... Вы, говорят, тоже военный?

— Точнее, моряк, — сказал Мазур.

— А по званию кто будете?

— Адмирал, — сказал Мазур с некоторым смущением — как-то неловко было титуловаться этим званием перед хозяином, выше майора не прыгнувшим.

— Идите вы! Серьезно?

Выговор у него был самый что ни на есть простонародный — типичнейший кокни, лондонский коренной житель из низов, пробившийся своим горбом...

Вот именно. Выговор. Мазур, разумеется, сохранил полнейшее хладнокровие, но после первых же фраз хозяина в голове у него, как встарь, заработал нерассуждающий механизм. Тот самый, что на уровне инстинкта подмечал несообразности и вытекающую отсюда ложь...

— Серьезно, — сказал Мазур. — У нас в России вот уже триста лет как завелись адмиралы...

— Мир переворачивается, — сказал майор добродушно. — Русский адмирал в службе безопасности президента... Ваших тут лет двадцать не бывало, с тех пор, как пристукнули Олонго. Сам я в то время тут еще не обосновался, но наслушался, как же... — Он спохватился: — Садитесь, сэр, что же мы торчим посреди комнаты? Виски?

— Пожалуй, — сказал Мазур, усаживаясь.

Майор распахнул дверцу резного ящика, скрывавшего холодильник, зазвенел стаканами, кубиками льда. Уселся на свое место и с нескрываемым удовольствием сделал добрый глоток.

Лет ему было около семидесяти, но человек, сразу видно, моторный — сухой, жилистый, стриженный почти наголо, с классическими британскими усиками щеточкой, отнюдь не развалина, способный еще наверняка вмазать противнику по зубам как следует.

— Нуте-с?

— Простите? — сказал Мазур.

— Ну, я так понял, вы сюда приехали в качестве грозного ревизора? Обозревать, как тут обстоит с безопасностью в преддверии визита, распекать, контролировать и метать молнии?

— Пожалуй, — сказал Мазур. — Хотя я себя не считаю громовержцем с необозримыми полномочиями. Просто... мне поручили все здесь еще раз проверить. Беспокоятся, знаете ли.

— Вздор, — веско сказал главный егерь. — Я в ваши дела не лезу, не специалист, но поверьте на слово: здесь — самое безопасное местечко для президента, у которого есть враги. Лес вокруг набит охраной, в Киримайо засела целая рота, здесь, в поселке, полно шпиков... Не подберешься.

— Да, у меня тоже создалось такое впечатление... — сказал Мазур.

— Вот и отлично. Можете успокоиться и отдохнуть. У нас тут премило, в общем. Запасы виски неоскудимые. А если вас интересуют эти... легкомысленные, в куцых юбчонках, то их сюда уже забросили целый вертолет — здешние тащатся от европейских блондинок. Впрочем, если вы в Африке человек новый и хотите экзотики — и это организуем.

— Благодарю, — сказал Мазур, — как-нибудь потом.

— Вы пейте, пейте, виски отличное. Знаете, что самое приятное? Мне нет нужды испытывать перед вами трепет и лихорадочно копаться в памяти, нет ли за мной каких упущений. Безопасность — не моя сфера, слава богу. Я больше по части охоты, увеселений и общей налаженности отдыха. По этой части у вас есть вопросы?

— Никаких, — сказал Мазур.

— Вот и прекрасно. Ваше здоровье!

— Вы разрешите? — сказал Мазур, сделав широкий жест рукой с высоким стаканом.

— Да пожалуйста, адмирал! Любопытствуйте, сколько душе угодно. Мне это только польстит — летопись, так сказать, многолетних странствий...

Не спеша пройдясь мимо стойки с ружьями — отличные экземпляры там попадались, — Мазур перешел к фотографиям. Главным образом охотничьи сцены — люди с ружьями, белые и черные, возле трофеев, рогатых, клыкастых, зубастых. Ага, даже слон... Вот тут хозяин лет на двадцать моложе...

Медленно, стараясь, чтобы все выглядело совершенно естественно — чинный осмотр домашнего музея новичком, а как же — Мазур добрался до фотографии, которую заприметил практически мгновенно. И убедился, что никакой ошибки быть не может. Это именно тот, о ком он сразу и подумал: лысоватый улыбающийся человек в тропической форме со странными эмблемами на погонах — меч, многолучевая звезда и шпала. Ну, это не эмблемы вообще-то, это знаки различия конголезского майора...

— Ваш родственник? — спросил он, оборачиваясь. — Вроде бы есть нечто общее.

— Да нет, — безмятежно сказал майор. — Это один парень из Танзании, я там служил, когда она была еще Танганьикой...

И точно, на соседнем снимке главный егерь и лысоватый, в одинаковой форме, стояли рядом с джипом на фоне густого леса. Судя по безмятежным улыбкам, настроение у них было превосходное. Нет, но какова наглость, подумал Мазур. Правда, сорок лет прошло...

Вернувшись за стол, он проформы ради задал парочку вопросов об общей обстановке, предстоящем сафари и тому подобном — и решительно встал. Майор с разочарованным видом воззрился было на едва початую бутылку, но Мазур, значительно сдвинув брови, помянул служебные обязанности, не терпящие отлагательств, поставил стакан и распрощался прежде, чем майор успел предложить в рамках гостеприимства что-нибудь еще.

Отойдя от домика на достаточное расстояние, он покрутил головой: сюрприз, однако... Разумеется, это ни о чем еще не говорит, мало ли какая биография может быть у человека, но все же, все же... Опыт подсказывает: как только замаячат на горизонте ряженые, жди беды...

Стучаться он не стал, как и просили. Распахнул бесшумную дверь, вошел в крошечный холл — и остановился, перед занавесом из тоненьких палочек, игравшим роль двери. Явственно доносились два голоса, у Олеси, вопреки ее заверениям, кто-то был в гостях, а значит, следовало задержаться и оценить обстановку. Мало ли какие свои олигархические секреты они там перетирают, еще испортишь все, ввалившись... В конце концов, дверь открывается бесшумно, и смыться незамеченным никогда не поздно...

Второй голос, впрочем, тоже оказался женским.

— Олеська, ну что ты, как девочка...

— Сказала же я тебе...

— Нет, серьезно, в жизни все надо попробовать... А ты в этой маечке вся из себя такая, что...

— Пусти.

— А если не пущу?

— Пусти, говорю!

— А если мы шортики снять попробуем?

Послышалась шумная возня, Олеся вскрикнула с непритворной злостью в голосе, и Мазур, сообразив, что на деловую беседу это как-то не очень похоже, решил все же ввалиться неуклюжей деревенщиной. И ввалился, не раздумывая.

Открывшаяся его взору картина, в общем, на фоне нынешней свободы нравов ничего сногсшибательного собой не представляла — Олеся барахталась на диване в объятиях какой-то девицы, чьи намерения, сразу видно, были самыми серьезными и в данный момент были всецело направлены на то, чтобы сдернуть белоснежные шорты с добычи, чему та решительно противилась.

Гулко откашлявшись в кулак, Мазур пробасил: