— Теперь то, что твоя мама никогда бы тебе не сказала. Твой Па потому повел лорда Форкосигана на станцию, что твой Па брал взятки у этих преступников. Но он изменил свои намерения и хотел, чтобы лорд Форкосиган объявил его Имперским Свидетелем. Преступники рассердились на такое предательство. Они приковали его к ограде таким жестоким образом, чтобы наказать его за попытку вернуть свою честь. Они оставили дискету с документами о его причастности к преступлению, приклеив ее пленкой к нему на спину, чтобы спасатели ее нашли и узнали об его позоре, а потом они позвонили твоей маме приехать забрать его. Но… они не знали про баллоны… и они позвонили ей слишком поздно.

Никки выглядел теперь ошеломленным и маленьким. О, бедный мой сынок. Я не бросила бы тени на честь Тьена в твоих глазах; конечно, вся наша честь — в твоих глазах….

— Из-за некоторых других сведений об этих преступниках, которые никто не имеет права с тобой обсуждать, все это — Государственная Тайна. Все остальные знают, что твой па и лорд Форкосиган вышли наружу одни, никого не встретили, потеряли друг друга, когда ходили там в темноте, и лорд Форкосиган нашел твоего па слишком поздно. Если кто-нибудь думает, что лорд Форкосиган причастен к смерти твоего папы, мы не собираемся с ними спорить. Ты можешь сказать, что это неправда и ты не хочешь об этом говорить. Но не позволяй втягивать себя в спор.

— Но… — произнес Никки, — но это — нечестно!

— Это трудно, — сказал Грегор, — но необходимо. Честность тут ни при чем. Чтобы оградить тебя от этой тяжести, твоя мама, дядя и лорд Форкосиган рассказали тебе придуманную историю, а не настоящую. Я не сказал бы, что они были не правы.

Они с Майлзом поглядели друг на друга твердым пристальным взглядом; Майлз вопросительно слегка двинул бровью, а Грегор ответил ему микроскопическим ироничным кивком. Император сжал губы в чем-то не совсем похожем на улыбку.

— Все преступники арестованы и находятся в Имперской тюрьме высокой секретности. Ни один из них не выйдет в ближайшее время на свободу. Все необходимое правосудие свершилось, и не осталось ничего незавершенного. Если бы твой отец был жив, он тоже сидел бы теперь в тюрьме. Но смерть снимает с чести все долги. В моих глазах он искупил свое преступление и очистил свое имя. Большего он сделать не мог.

Катриона даже представить себе не могла , что Грегор — или кто угодно другой — заставит Никки смотреть в лицо таким тяжелым вещам. Дядя Фортиц выглядел очень мрачно, и даже Майлз смотрелся запуганным.

Нет, это была смягченная версия. Тьен не пытался вернуть свою честь; он просто узнал, что его преступление раскрыто, и старался избежать последствий. Но если Никки закричит, Мне нет дела до чести! Я хочу вернуть своего папу! — сможет ли она сказать ему, что он не прав? Ей представилось, что отблеск этого крика уже появился в его глазах.

Никки искоса посмотрел на Майлза. — А что это за две ваши ошибки?

Он ответил твердо, с таким усилием, какого Катриона не ожидала, — Первая — это то, что я не сказал моей резервной охране, что вышел за пределы купола. Когда Тьен повез меня на станцию, мы оба ждали добросердечного признания, а не враждебного противостояния. А когда мы застали врасплох… преступников, то я секунду промедлил, вытаскивая свой парализатор. Они выстрелили первыми. Дипломатическое колебание. Вторая ошибка — это промедление. Самые большие сожаления здесь ничего не значат.

— Я хочу посмотреть на ваши запястья.

Майлз оттянул манжеты и вытянул руки, повернув ладони сперва вниз, а потом вверх, чтобы Никки мог разглядеть их вблизи.

Никки наморщил бровь. — А ваш респиратор тоже кончался?

— Нет. Мой был в порядке. Я проверил его, перед тем как взять.

— О, — Никки сел, с озадаченным и подавленным видом.

Все ждали. После минутной паузы Грегор мягко спросил, — Теперь у тебя есть еще вопросы?

Никки молча покачал головой.

Задумчиво нахмурившись, Грегор поглядел на хроно и поднялся, махнув рукой, чтобы никто не вставал. Он прошел к письменному столу, порылся в ящике и вернулся обратно. Наклонившись через стол, он протянул Никки кодовую карточку. — Вот, Никки. Это — для тебя. Храни ее и не потеряй.

На карточке не было вообще никаких отметок. Никки с любопытством повертел ее в руках и вопросительно посмотрел на Грегора.

— Эта карточка подключит тебя к каналу моего персонального комма. Такой доступ есть у немногих моих родственников и друзей. Когда ты вставишь ее в прорезь твоего комм-пульта, то на экране появится человек, узнает тебя и, если я буду свободен, переключит тебя на самый близкий ко мне комм. Ты не должен ему рассказывать, о чем ты хочешь поговорить со мной. Если у тебя потом возникнут еще вопросы — а это может быть, я дал тебе очень много информации в совсем немного времени — или если тебе просто нужно будет с кем-то об этом поговорить, возьми ее и позвони мне.

— О, — сказал Никки. Осторожно, еще раз повертев ее, он засунул карточку в свой нагрудный карман.

По тому, что Грегор и дядя Фортиц слегка расслабились, Катриона заключила, что аудиенция закончена. Она пошевелилась, ожидая намека встать и уйти, но тут Майлз поднял руку ему что, всегда доставалось последнее слово?

— Грегор… хотя я и рассматриваю ваш жест доверия как отказ удовлетворить мою просьбу об отставке…

Брови дяди Фортица взлетели вверх. — Несомненно, ты не пытался оставить свой пост аудитора из-за этого несчастного трепа, Майлз!

Майлз пожал плечами. — Я думал, что по традиции Имперские Аудиторы не только честны, но и выглядят таковыми. Моральный вес, и все такое.

— Не всегда, — сказал Грегор мягко. — Я унаследовал пару проклятых увертливых старых тупиц от моего деда Эзара. А по прозвищу Дорки Справедливый я полагаю, что главным критерием моего прадеда для выбора Аудиторов была их способность убедительно запугивать компанию упрямых вассалов. Можете себе вообразить, какая энергия нужна, чтобы перечить одному из Голосов Дорки — скажем, графу Пьеру Форратьеру Жестокому?

Майлз улыбнулся такой картине. — Учитывая восторженный благоговейный страх, с которым мой дед вспоминал старого Пьера… мысли сбиваются.

— Если общественное доверие к вам, как Аудитору, пошатнулось, то мои графы и министры должны будут сами предъявить вам обвинение. Без моей помощи.

— Вряд ли, — прорычал дядя Фортиц. — Может быть я и льщу тебе, мой мальчик, но я сомневаюсь, что до этого дойдет.

Майлз выглядел не столь уверенным.

— Ну, теперь ты станцевал этот танец по всем правилам, — сказал Грегор. — Довольно, Майлз.

Ответный поклон Майлза выражал, как показалось Катрионе, то ли неохотное, то ли облегченное согласие. — Благодарю, сир. Но я хотел добавить, что думал и о личных перешептываниях. Которые будут делаться все хуже, пока не достигнут максимума и не затихнут. Вы точно уверены, что хотите меня видеть в своем свадебном круге, пока этот шум не улегся?

Грегор ответил ему прямым и слегка огорченным взглядом. — Вам не избежать исполнения своего светского долга так легко. Если Генерал Элис не потребует выгнать вас, вы останетесь.

— Я не пытаюсь ничего избежать!… — он осекся, видя что Грегор мрачно забавляется.

— С моей позиции, делегация — замечательная вещь. Можешь дать всем понять, что любой, имеющий возражения против присутствия моего сводного брата в моем свадебном круге, может подать жалобу леди Элис и предложить ей такие глобальные изменения дислокации в последнюю минуту, какие… посмеет.

Майлз потерпел неудачу в своей доблестной попытке согнать с губ злобную улыбку. Весьма доблестной. Несколько. — За право посмотреть на это стоит заплатить. — Улыбка снова исчезла. — Но все это будет разрастаться до тех пор, как…

— Майлз, — Грегор поднял руку, прервав его. Его глаза озарились чем-то средним между