в результате несчастного случая, вот ему правдоподобная история, полностью объясняющая, почему не разрешено проводить дальнейшего расследования.

— О, полностью, — прорычал Майлз. Вижу, куда они клонят. Он сел, упрямо обхватив себя руками. — Это значит, что это мое собственное дело?

— А-а… — сказал Галени. Он растянул это слово достаточно долго. Но к конце концов, этот звук кончился, и он был вынужден сказать. — Не совсем.

Майлз оскалил зубы и выжидательно уставился на Галени, а тот — на него.

Майлз сломался первым. — Черт возьми, Дув, я что, должен остаться вот так и проглотить все это дерьмо?

— Давай, Майлз, ты же уже пользовался прикрытием раньше. Я думал, вы — тайные оперативники — купаетесь в таких вещах — Но я никогда не гадил в моем собственном ящике с песком. Не там, где мне придется жить. Мои дендарийские миссии проходили под девизом «добиться цели и убежать». А всю эту вонь мы всегда оставляли далеко позади.

Галени пожал плечами без особого сочувствия. — Должен указать, это — лишь первые результаты. На основе того, что сейчас нет утечки информации, нельзя быть уверенным что потом что-то не… не просочится в дыру.

Майлз медленно выдохнул.

— Хорошо. Скажи Аллегре, что у него есть его козел отпущения. Б-э-э-э. — через секунду он добавил, — Но всему есть предел — от виновности я откажусь. Это был несчастный случай с респиратором. И точка.

Галени помахал рукой, соглашаясь. — СБ не против.

Хорошо, напомнил себе Майлз, что в комаррском деле не было нарушения секретности. Но одновременно этот разговор убил его слабую, безмолвную надежду, что он мог бы предоставить Ришара с его компанией на неласковую милость СБ. — Пока все это лишь сотрясение воздуха, пусть так и будет. Но дай Аллегре понять, что если в Совете дойдет до формального обвинения меня в убийстве… — Тогда что?

Галени сощурил глаза. — У тебя есть основания думать, что кто-то выдвинет там обвинение против тебя? Кто?

— Ришар Форратьер. Он мне это в некотором роде… лично обещал.

— Он все-таки не может. Только если заставит члена Совета лжесвидетельствовать в его пользу.

— Сможет, если он победит лорда Доно и будет утвержден графом Форратьером. — А мои коллеги скорее всего поперхнутся лордом Доно.

— Майлз… СБ не может обнародовать улики, окружающие смерть Форсуассона. Даже в Совете Графов.

По выражению на лице Галени Майлз прочел эту фразу как «особенно не на Совете Графов». Зная эту пеструю группу, он сочувственно ответил. — Да. Знаю.

Галени с тревогой произнес.

— Что ты собираешься делать? — И не натянутые нервы СБ вызывали у Майлза желание избежать такого развития событий; у него были более веские причины. Целых две причины — мать и сын. Если он все сделает верно, ничто из этих неясно вырисовывающихся неприятностей с законом никогда не затронет ни Катриону, ни ее Никки. — Ни больше и ни меньше — свою работу. Немного политики. В барраярской манере.

Галени с сомнением оглядел его. — Ладно… если ты правда собираешься защищать свою невиновность, ты должен это делать более убедительно. Ты… дергаешься.

Майлз.:. дернулся. — Есть вина и вина. Я невиновен в преднамеренном убийстве. Но виновен в том, что напортачил. И не я один — нас таких целая команда. Во главе с самим этим идиотом Форсуассоном. Если бы он только… черт возьми, ведь каждый раз, когда челнок приземляется в космопорте в комаррском куполе, они заставляют вас просмотреть видео-фильм о пользовании респиратором. А он прожил там почти год. Ему говорили…. — на секунду он затих. — Как, впрочем, и я сам прекрасно знал, что нельзя выходить из купола, не сообщив об этом моей охране.

— Когда это произошло, никто не обвинил тебя в небрежности.

Майлз горько скривил рот. — Они льстили мне, Дув. Льстили.

— Не могу помочь тебе с этим, — сказал Галени. — У меня достаточно своих собственных не упокоенных призраков.

— Давай посмотрим на них. — вздохнул Майлз.

Очень долгий миг Галени глядел на него, затем выпалил, — По поводу твоего клона.

— Брата.

— Да, его. Ты знаешь… понимаешь… какие , черт возьми, у него намерения по отношению к Карин Куделке?

— Это вопрос СБ или лично Дува Галени?

— Дува Галени. — Галени выдержал еще более длительную паузу. — После… того неоднозначного благодеяния, которое он мне оказал тогда на Земле, я был рад видеть, что он жив и спасся. Меня даже не потрясло известие, что он появился здесь и — после моей встречи с вашей матерью — что ваша семья приняла его. Я даже смирился с возможностью иногда с ним сталкиваться. — Его ровный голос чуть надломился. — Но я не ожидал, что он превратится в моего свояка!

Майлз снова сел, с некоторым сочувствием приподняв брови. Он удержался от чего-то невежливого — например, вроде хихиканья. — Я заметил бы, что в некотором очень странном смысле вы уже родственники. Он твой сводный брат. Твой отец его создал, и поэтому, согласно некоторым толкованиям галактических законов о клонах, он — отец и Марку.

— От этого у меня голова идет кругом. И сильно. — он посмотрел на Майлза со внезапным испугом. — Но Марк ведь не думает о себе как моем сводном брате?

— Я пока не обратил его внимание на эту гримасу закона. Но подумай, Дув, насколько легче тебе теперь представлять его только свояком. Я имею в виду, у многих людей весьма затруднительные свойственники; это жизненная лотерея. Они тебе будут сочувствовать.

Взгляд Галени говорил, что того это лишь немного забавляет.

— Он будет дядя Марк, — заметил Майлз с медленной жуткой улыбкой. — Ты — дядя Дув. И полагаю, через некоторое время я буду дядя Майлз. Кстати, мне никогда не приходило в голову то, что я могу быть дядей — единственный ребенок и все такое.

Стоит задуматься… если Катриона когда-либо примет его предложение, он тут же превратится в дядю, получив сразу троих шуринов вместе с их женами и кучу племянниц и племянников. Не говоря уже о тесте и его жене. Хотелось бы знать, не будет ли среди них кого-то смущающего. Или — новая и расстраивающая мысль — не покажется ли им ужасным зятем он сам?..

— Думаешь, они поженятся? — серьезно спросил Галени.

— Я… не уверен, какую форму в конечном итоге примет в конце концов их союз. Уверен, Марка от Карин клещами не оттащишь. И пока у Карин серьезные основания постепенно принять его — а думаю, никто из Куделок просто не умеет предавать.

Дув слегка приподнял бровь в ответ на эти слова и чуть смягчился, что происходило с ним при любом упоминании о Делии.

— Боюсь, что ты будешь должен смириться с тем, что ваши с Марком отношения — надолго, — заключил Майлз.

— А-а, — сказал Галени. Трудно было сказать, было ли это смирение или желудочный спазм. Как бы то ни было, он встал и попрощался.