Ей удалось не посмотреть на него сердито. Ее работа для него ничего не значила — и что? Если бы можно было говорить все что угодно… — Тебе бы понравилось, если бы кто-то обещал тебе помочь стать скачковым пилотом, и ты бы работал, вложив в это всю душу, а потом оказалось бы что от тебя обманом добивались чего-то другого?

— О, — немного понял он.

— Я рассердилась, потому что он пытался манипулировать мной и моим положением таким образом, который мне кажется посягательством на мои права и оскорблением. — На секунду задумавшись, она беспомощно добавила, — Кажется, у него такой стиль. — Могла бы она научиться уживаться с таким стилем? Или мог бы он, черт возьми, научиться не пробовать ничего подобного на ней? Ужиться или научиться? Или в чем-то и то, и другое для нас обоих?

— Так… он тебе нравится? Или нет?

Нравится, разумеется, не было подходящим словом для этой путаницы гнева и тоски, для глубокого уважения, перемешанного с таким же раздражением, и все вместе плавающее в темном омуте старой боли. Прошлое и будущее вступили в бой у нее в голове. — Не знаю. Иногда — да, очень.

Еще одна долгая пауза. — Ты влюблена в него?

Все знания Никки о взрослой любви главным образом проистекали из видео. Частью своего рассудка она тут же перевела этот вопрос как Каким путем ты пойдешь и что будет со мной? И все же… он не мог разделить или даже представить всю сложность ее любовных надежд и опасений, но он, конечно, знал, какие препятствия встречаются при попытке Правильно Объясниться.

— Не знаю. Порой, думаю — да.

Он снисходительно кинул на нее взгляд, говорящий «взрослые всегда сумасшедшие». И в целом ей оставалось только согласиться с этим.

Майлз добыл копии архивов Совета Графов, охватывающие все споры по правам наследования за последние двести лет. Вместе со стопкой подборок из собственного архива Дома Форкосиганов они заняли два стола и бюро в библиотеке. Он глубоко погрузился в стопятидесятилетней давности запись трагедии в семье четвертого графа Форлакиала, когда в двери, ведущей из приемной, появился оруженосец Янковский и объявил, — Коммодор Галени, милорд.

Майлз удивленно поднял взгляд. — Спасибо, Янковский. — Оруженосец кивнул в ответ и вышел, аккуратно прикрыв за собой двойные двери.

Галени прошел через большую библиотеку и оценил разбросанные бумаги, пергаменты и свитки бдительным взглядом бывшего историка.

— Готовишься к экзаменам, да? — спросил он.

— Ага. Кстати, у тебя докторская степень по барраярской истории. Какие действительно примечательные споры по наследованию Округа всплывают в твоей памяти?

— Конь лорд Полуночник, — сразу ответил Галени.

— Это у меня уже есть. — Майлз махнул в сторону груды бумаг на дальнем конце инкрустированного стола. — Что у тебя , Дув?

— Официальное дело СБ. Запрашиваемый вами, Милорд Аудитор, аналитический отчет относительно некоторых слухов о покойном муже госпожи Форсуассон.

Майлз напомнил, нахмурившись. — СБ опоздала с оценкой. Вчера это было бы намного лучше. Они ничего не выиграли, черт возьми, приказав мне притормозить, и в то же время позволив, чтобы Катриону с Никки этим неожиданно огорошил — о Боже, в их собственном доме! — этот идиот Формонкриев.

— Да. Иллиан сказал это Аллегре. А Аллегре — мне. Жаль, что мне некому сказать… я вчера до полуночи завяз в отчетах осведомителей и перекрестных проверках — благодарю вас, милорд. Я вчера сидел допоздна, пока не составил хоть какое-то обоснованное мнение.

— О. О, нет, Аллегре ведь не мог дать лично тебе расследовать это… дело о клевете, а? Садись, садись. — Майлз помахал ему рукой на стул, который комаррец вытащил из-за угла стола рядом с Майлзом.

— Разумеется, мог. Я присутствовал на твоем ужасном званом обеде, с которого, кажется, все и началось, и что ближе к делу — я уже в списке лиц, имеющих доступ к материалам комаррского расследования. — Галени уселся с утомленным ворчанием, и его взгляд автоматически скользнул по разложенным документам. — Если у Аллегре была возможность не расширять список лиц с таким доступом, он этого ни за что не бы стал делать.

— М-м, полагаю это имеет смысл. Но я с трудом мог представить, что у тебя найдется время.

— У меня его и нет, — горько сказал Галени. — Я наполовину сократил послеобеденное время, с тех пор как меня выдвинули на руководство Комаррским Департаментом. А этим мне пришлось заняться во время, предназначенное для сна. Теперь я думаю, что мне придется отказаться от обедов и просто пристроить к письменному столу тюбик с питательной смесью, чтобы прикладываться к нему время от времени.

— Я думал, Делия через какое-то время займет в этом твердую позицию.

— Да, еще и это, — добавил Галени раздраженным тоном. Майлз ожидал нападения, но Дув не стал вдаваться в подробности. Ну, действительно ему это было надо? Майлз вздохнул. — Извини, — признал он свою вину.

— Ладно, хорошо. У меня превосходные новости — с точки зрения СБ. Нет никаких доказательств даже поверхностной утечки сведений по засекреченным аспектам смерти Тьена Форсуассона. Никаких имен или намеков на… технические действия или даже слухов о финансовых придирках. По прежнему полное и наиболее желательное отсутствие упоминаний о комаррских заговорщиках во всех линиях сценариев твоего убийства Форсуассона.

— Несколько сценариев…! Так сколько же версий разошлось… нет, не говори мне. Это лишь без толку поднимет мое кровяное давление. — Майлз заскрипел зубами. — Так, предполагают что я устранил Форсуассона — мужчину вдвое крупнее меня — с помощью какой-то дьявольской уловки бывшего работника СБ?

— Может быть. Одна из версий зашла так далеко, что, якобы, ты действовал не один, а у тебя были помощники — подлые и продажные сотрудники СБ. Которым ты платил.

— Это мог предположить только тот, кому никогда не доводилось заполнять секретные бухгалтерские отчеты для Иллиана, — прорычал Майлз.

Галени пожал плечами, шутливо соглашаясь.

— И было ли… нет, дай я сам тебе скажу, — продолжал Майлз — Не было никаких утечек информации из дома Фортица.

— Ни одной, — подтвердил Галени.

Майлз вполголоса проворчал несколько удовлетворенных проклятий. Он знал, что не ошибся в Катрионе. — Окажи мне лично такую любезность — обязательно подчеркни этот факт в документе, который ты отошлешь Аллегре, ладно?

Галени раскрыл ладонь осторожным уклончивым жестом. Майлз медленно успокоил дыхание. Никаких утечек, никакого предательства: просто праздная злоба и обстоятельства. И едва уловимый предположительный шантаж. Вылившийся на него самого, на его родителей — когда они об этом узнают, а это должно случиться скоро, — на Фортицев, на Никки, на Катриону. Они посмели огорчить этим Катриону… Он тщательно сдержал свою кипящую ярость. Здесь не было места гневу. Только расчетам и неумолимым действиям.

— Так что, собирается ли СБ делать что-то со всем этим? — спросил Майлз наконец.

— Сейчас — как можно меньше. И не потому что у нас на столе слишком много дел. Мы, конечно, будем продолжать контролировать все данные по любым ключевым вопросам, которые снова могли бы привлечь публичное внимание к нежелательным моментам. Это хуже чем вообще не привлекать внимания, но вариант с убийством полезен нам в одном. Если кто-то отказывается верить в смерть Тьена Форсуассона