одному и разбиваясь вдребезги. — Как странно. А я полагала, что вы интересовались садами. По крайней мере, вы так сказали мне.

Вы лгали мне, повисло в воздухе между ними, невысказанное, но оглушающе громкое.

Так завопи. Закричи. Швырни что-нибудь. Протопчись по мне вверх и вниз, это будет правильно, это справедливо причинит мне боль — с этим я смогу иметь дело…

Катриона вздохнула, и душа Майлз взлетела в надежде, но она только отодвинула стул, накрыла салфеткой свою тарелку с наполовину съеденным десертом и повернувшись, направилась к выходу из гостиной. Она задержалась возле госпожи Фортиц, чтобы наклониться к ней и пробормотать, — Тетя Фортиц, увидимся дома.

— Но дорогая, с тобой все будет в порядке…? — реплика госпожи Фортиц была адресована пустому месту, поскольку Катриона уже отошла от нее. Она ускорила шаги, приближаясь к двери, пока почти совсем не побежала. Госпожа Фортиц оглянулась и сделала Майлзу беспомощный жест, говоривший «как вы можете» или, возможно, — как ты это мог сделать, идиот.

Остаток твоей жизни уходит прочь через эту дверь. Сделай же что-то. Стул Майлза со стуком упал на пол, когда он сорвался с него. — Катриона, подождите, нам надо поговорить…

Он не перешел на бег, пока не оказался за дверью, задержавшись только чтобы захлопнуть ее и еще пару последующих, между ними и собравшейся за столом компанией. Он догнал ее в нижнем холле, когда она пыталась открыть дверь и потерпела неудачу; дверь была, разумеется, блокирована системой безопасности.

— Катриона, подождите, выслушайте меня, я могу объяснять, — он задыхался.

Она повернулась к нему с недоверчивым взглядом, словно он был масляным жуком в цветах Форкосигана, только что обнаруженным ею в тарелке с супом.

— Я должен говорить с вами. Вам надо поговорить со мной, — потребовал он отчаянно.

— Действительно, — сказала она через секунду побелевшими губами. — Есть нечто, что мне нужно сказать. Лорд Форкосиган, я прекращаю свою работу как ваш проектировщик пейзажа. С этого момента вы больше не мой работодатель. Я перешлю проекты и схему размещения посадок вам завтра, чтобы вы могли передать их моему преемнику.

— Зачем мне они?!

— Если вы действительно хотели получить от меня сад, тогда в них все, что вам нужно. Ведь так?

Он проверил варианты ответов, которые вертелись у него на языке. Да было в действительности уклонением от истины. Так значило нет. Подождите…

— Разве я не мог желать получить и то, и другое? — предложил он с надеждой. Он продолжил более настоятельно, — Я не лгал вам. Я только не говорил всего, что думал, потому что, черт возьми, вы не были еще готовы услышать это, потому что и наполовину не вылечились от тех десяти лет, которые провели с этим ослом Тьеном, и мне это было видно, и вам, и даже вашей тете Фортиц, и это — правда.

Она резко дернула головой — удар попал точно в цель, — но лишь произнесла смертельно ровным голосом, — Пожалуйста, откройте теперь вашу дверь, лорд Форкосиган.

— Подождите, послушайте…

— Вы уже достаточно манипулировали мной, — сказала она. — Вы играли на моем… моем тщеславии…

— Не на тщеславии, — возразил он. — Умении, гордости, энергии — любой мог видеть что вам нужен только простор, возможность — Вы привыкли добиваться своего своим собственным способом, правда, лорд Форкосиган. Любым способом, какой вам доступен. — Теперь ее голос был ужасно беспристрастен. — Заманить меня в ловушку перед всеми, как сейчас.

— Это был несчастный случай. Иллиану не сказали, видите ли, и…

— В отличие от всех остальных? Вы еще хуже, чем Формонкриев! Я могла бы точно так же принять его предложение!

— Ох? Что Алексей… — конечно, нет, но… чего бы вы ни хотели, я хочу дать вам это, Катриона. Что бы вам ни было нужно. Что бы это ни было.

— Вы не можете отдать мне мою собственную душу. — она пристально смотрела, но не на него, а внутрь, на перспективу, которую он не мог даже себе вообразить. — Сад мог бы быть моим подарком. Вы и его отбросили прочь.

Ее последние слова заставили замолкнуть его невнятное бормотание. Что? Стоп, теперь разговор перешел к кое-чему неуловимому, но крайне жизненно важному….

Большой лимузин подъехал снаружи, к парадному входу. Он сегодня не ждал больше гостей; да и как они добрались сюда мимо охранников СБ на воротах, не предупредив Пима? Черт возьми, им сейчас нельзя прервать разговор, не теперь, когда она только начинала открываться, или по крайней мере, открывать огонь…

Вслед за этой мыслью Пим ворвался в холл через боковые двери. — Простите, милорд, простите, что я вторгаюсь, но…

— Пим — Катриона почти кричала, ее голос ломался, сквозь него прорывались слезы. — Откройте эту проклятую дверь и освободите меня.

— Да миледи! — Пим вытянулся по стойке смирно, его рука легла на клавиатуру охранной системы.

Двери широко распахнулись. Катриона вслепую, наклонив голову, рванулась вперед, врезавшись в грудь пораженного, коренастого, седого мужчины в красочной рубашке и непрезентабельных изношенных черных брюках. Катриона отскочила от него — но этот непостижимый незнакомец быстро поймал ее за руки. Высокая, утомленно выглядящая женщина в приведенном в беспорядок дорожном платье, с длинными рыжими волосами с сединой, собранными в пучок в основании шеи, шагнула к ним со словами, — Так что же, наконец, происходит…?

— Извините меня, мисс,… с вами все в порядке? — пророкотал седой мужчина резким баритоном. Он пронзительно посмотрел на Майлза, который, шатаясь, выбрался наружу из освещенного холла вслед за Катрионой.

— Нет, — выдохнула она. — Мне нужно.. я хочу взять такси, прошу вас.

— Катриона, нет, подождите, — с трудом произнес Майлз.

— Я хочу взять такси прямо сейчас.

— Охрана на воротах с удовольствием вызовет его для Вас, — сказала рыжеволосая женщина успокаивающе. Графиня Корделия Форкосиган, вице-королева Зергияра, Мать — еще более зловеще взглянула на своего задыхающегося сына. — Вы здесь в безопасности. Майлз, почему Вы беспокоишь эту молодую леди?, — спросила она и добавила с большим сомнением, — Мы прервали дело или развлечение?

Тридцати лет прожив в своей семье, Майлз не испытывал никаких трудностей с расшифровкой этого телеграфного стиля как серьезного вопроса «Мы, возможно, вломились в момент официального Аудиторского допроса или это снова твои личные выкрутасы?». Бог знает, как Катриона могла понять эту фразу. С одним существенным примечанием: если Катриона никогда не заговорит с ним снова, он никогда не сможет ей объяснить специфическое бетанское чувство юмора графини.

— Мой званый обед, — проскрипел Майлз. — Он только что разбился вдребезги. — И затонул. Боюсь, никто не спасся. Было совершенно лишним спрашивать «Что вы здесь делаете?». Очевидно, скачковый корабль его родителей рано вышел на орбиту, и они бросили большую часть своей свиты, которая последует за ними завтра, в то время как они просто приземлились в космопорте, чтобы провести ночь в собственной кровати. Как он репетировал эту жизненно важную, крайне критическую встречу, а? — Мать, Отец, позвольте мне представить… и она уходит!

Как только внимание отвлеклось на появившихся из холла, за спиной у Майлза, людей, Катриона скользнула сквозь сумрак к воротам. Куделки, придя к возможно разумному выводу, что вечеринка закончилась, покидали ее все вместе, однако разговор, который стоило бы отложить до дома, уже претерпевал слишком резкое начало. Коммодор перебил возражающий голос Карин словами, — Теперь ты пойдешь домой. Ты и на минуту не останешься здесь.

— Я должна вернуться. Я здесь работаю.