— И я сделал такой вывод. Но он действительно проиграет, если не приложит больше сил, чтобы сохранить его. — нахмурился Майлз.

— Он ненавидит цетагандийцев с тех пор, как его отец погиб в войне за Ступицу Хеджена. Татия говорит, что его пугает одна только мысль о том, что в нем есть что-то от цетагандийцев. — Помолчав мгновение, она добавила, — Думаю, и ее это тоже немного пугает. Я подразумеваю… теперь мы знаем, почему эта ветвь Форбреттенов внезапно проявила такой необычно сильный музыкальный талант после Оккупации.

— Я тоже вижу эту связь. Но она, кажется, держится за него. — Ужасно думать, что это несчастье могло разрушить брак Рене так же, как и его карьеру.

— Это было и для нее тяжело. Ей нравится быть графиней. Оливия рассказывает, что когда они вместе учились в школе, другие девочки иногда из зависти делали гадости Татии. То, что Рене выбрал ее, было все равно что подняться на ступеньку наверх, и все остальные это видели, да еще у нее такое великолепное сопрано. Она обожает его.

— Ты думаешь, их брак выстоит? — спросил он обнадеживающе.

— Гм…

— Гм…?

— Все это началось, когда они собирались завести младенца. И они пока этого не сделали. Татия… не говорит об этих вещах. Она может болтать обо всем прочем, но только не об этом.

— О. — Майлз попробовал сделать вывод, что это значило. Звучало не очень обнадеживающе.

— Оливия — почти единственная из старых друзей Татии, которые навещают ее теперь, когда это стало известным. Даже сестры Рене притворяются, что уехали за город, хотя по противоположным причинам, я полагаю. Похоже, что никто не хочет посмотреть ей в глаза.

— Если проследить достаточно далеко, мы все происходим от инопланетников, черт возьми, — проворчал Майлз расстроено. — Что значит одна восьмая? Оттенок. Почему это должно дисквалифицировать одного из лучших людей, который у нас есть? Компетентность должна значить хоть что-то.

Марсия криво усмехнулась. — Если ты хочешь сочувствия, ты прибыл не по адресу, Майлз. Будь мой Па графом, не важно насколько я была бы компетентна, я бы его титула не унаследовала. И самые блестящие в мире способности не имели бы здесь никого значения. Если ты только сейчас выяснил, что этот мир несправедлив, то ты, в общем, слишком поздно это понял.

Майлз скривился. — Для меня не это новость, Марсия. — Автомобиль, подъехал к городскому дому коммодора Куделки. — Но раньше правосудие не было моей работой. — И власть далеко не так всесильна, как выглядит со стороны. Он добавил, — Но, наверное, в этой проблеме я бы тебе помочь не смог. У меня есть весомые личные причины не желать нового появления в барраярском своде законов возможности наследования по женской линии. Например, я хочу выжить. Мне очень нравится моя работа. И оказаться на месте Грегора я не хочу.

Он открыл дверцу и она выбралась из машины, благодарно помахав ему рукой — это было «спасибо» и за поездку, и за его последние слова. — Увидимся на твоем званом обеде.

— Передай наилучшие пожелания коммодору и Дру, — крикнул он ей вслед.

Она стрельнула в его сторону через плечо ослепительной улыбкой Куделок, и убежала прочь.

Марк мягко положил флаер на крыло, чтобы пассажиры на заднем сидении, Карин и госпоже Форсуассон, могли насладиться самой выигрышной панорамой столицы Округа Форкосиганов, Хассадара, сверкающего на горизонте. Погода им благоприятствовала — красивый солнечный день дарил обещание неизбежного лета. Флаер Майлза был просто великолепен: обтекаемый, быстрый и маневренный, разрезающий мягкий теплый воздух, и что наиболее замечательно — его управление было точно подстроено под человека роста Марка. Пусть даже сиденье было немного узко. Все сразу получить невозможно. Например, Майлз вообще больше не может пользоваться этой штукой. Марк мысленно состроил гримасу и отставил эту мысль в сторону.

— Прекрасные места, — заметила госпожа Форсуассон, прижимаясь лицом к стеклу дверцы, чтобы увидеть все.

— Майлз был бы польщен, если бы слышал ваши слова, — аккуратно поощрил Марк такое направление мыслей. — Он к этим местам сильно привязан.

Конечно, в свете этого утра все представало перед глазами в наилучшем виде. Пейзаж был разукрашен лоскутным одеялом весенней зелени ферм и лесов — леса были таким же продуктом трудоемкой работы по культивированию, как и поля. Зеленый цвет разбавлялся и подчеркивался хаотично разбросанными мазками красно-коричневой барраярской растительности: в оврагах, у истоков ручьев и вдоль неиспользуемых склонов.

Энрике, тоже прижавший нос к стеклу, сказал, — Это совсем не то, что я ожидал от Барраяра.

— А что Вы ожидали? — спросила госпожа Форсуассон с любопытством.

— Я думал, километры плоского серого бетона. Военные бараки и люди в форме, марширующие вокруг строем.

— Экономически неправдоподобно по отношению ко всей поверхности планеты. Хотя униформа у нас есть, — признал Марк.

— Но как только ее становился сотня разновидностей, этот эффект уже не столь угнетающий. К тому же некоторые из оттенков ваших мундиров слегка… неожиданны.

— Да, мне жалко тех графов, которым пришлось выбирать их родовые цвета последними, — согласился Марк. — Наверное, Форкосиганы оказались где-нибудь в середине. Думаю, коричневое с серебром — это неплохо, но я не могу не ощущать, что у мужчины в синем с золотым или в черном с серебряным есть некое преимущество. — Он представил себя в черно-серебряной форме, и Карин, высокую и светловолосую, опершуюся на его руку.

— Могло быть и хуже, — бодро заметила Карин. — Представь, как бы ты выглядел бы в цветах младшего дома — шартрез и алый, как у бедного Форлопулоса, а, Марк?

— Как дорожный знак в ботинках. — Марк скривился. — И ходьбы в строю здесь тоже недостает, я это постепенно понял. Скорее, вокруг топчется перепутанное стадо. Это сначала было… почти неутешительным, я даже предполагал, что пренебрежение к вражеской пропаганде не соответствует тому образу, который старается представить нынешний Барраяр, ведь так? Хотя я таким образом узнал кое-что похожее.

Флаер накренился снова. — А где печально известная радиоактивная область? — спросила госпожа Форсуассон, глядя на сменяющиеся виды.

Разрушение цетагандийцами прежней столицы округа, Форкосиган-Вашнуя, вырвало сердце из Округа Форкосиганов три поколения назад. — К юго-востоку от Хассадара. С подветренной стороны и ниже по течению, — ответил Марк. — Мы сегодня там не пролетим. Вам стоит заставить Майлза показать Вам это когда-нибудь. — Он подавил слегка прилипчивую усмешку. Готов поставить бетанский доллар против горсти песка — этих пострадавших земель в предполагаемом маршруте Майлза не было.

— Барраяр не весь так выглядит, — сказала Энрике госпожа Форсуассон. — Та часть Южного Континента, где я выросла, была плоская, как подовый хлеб, несмотря на то, что самая высокая вершина на планете — Черный Бастион — была прямо на горизонте.

— Но это выглядело уныло, все такое ровное? — спросил Энрике.

— Нет, потому что горизонт был безграничен. Идти по открытой местности было все равно что подниматься в небо. Облака, свет, бури — у нас были самые красивые восходы и закаты.

Они пересекли невидимый барьер системы управления воздушным движением Хассадара, и Марк передал управление городским компьютерам. После еще нескольких минут и короткого кодового обмена флаер мягко сел на крайне секретную и недоступную посадочную площадку — на крышу графской резиденции. Это было большое современное здание, отделанное полированным камнем с Дендарийских