стало, до того тихо, что стук моего сердца, должно, тому богатырю еще долго слышался!

– Ушел, говоришь? А ты что стал делать?

– Я, стало быть, не медля кинулся костер гасить. Затоптал огонь и пошел к шурфу снасть собирать. Ударил еще в сердцах десяток раз кайлом... тут тебе первая друза! Меня аж в пот кинуло. Вот, думаю, к чему мужик тот, золотой, сюда змея своего посылал!.. Ударил с другой стороны – вторая друза, за ней третья. И еще мелких камешков таких же штуки три сразу. Потом какая-то слабость на меня напала, испугался я, выбрался из шурфа и – бегом с того места!

Татищев надел парик, положил руки на плечи Ерофею, глянул в глаза горщику.

– Правда ли видение было тебе наяву? Не сон ли то привиделся тебе у костра?

– Истинный Христос, наяву!

– Верю. Это, Ерофей, знамение великое. Талант у тебя огромен. Особенный ты человек. Это раз. И земное богатство там – велико и драгоценно. Это два. Сила земли с твоей силой встретилась и знак тебе дала: дерзай, мол! Ты не страх должен перед тем местом иметь, а веру в свою планиду счастливую.

– Стало быть, вы изволите думать, видение не от нечистой силы исходит?

– Сила земли уральской сама тебе место указала. Сила земли сего благодатного края. Понял? Давно я в разуме своем мысль держу о невиданном богатстве здешнем. Неужто сама земля догадку подтверждает? – тихо говорил Татищев, будто наедине с самим собой. Опомнился. Повернул Ерофея Маркова лицом к озеру: – То, что сейчас прикажу, помни. Но другому кому и под пыткой не открывай. Так вот: когда сгинет в твоем разуме страх, ступай на те места и с молитвой, не спеша, все вокруг и около твоего костра изрой шурфами. Всякий камешек оттуда мне неси. Земля уральская тебе знамение о самом великом богатстве подала. Знамение твое про золото.

Ерофей выронил шапку.

– Есть, брат, там золото. Ищи его и верь, что непременно сыщешь. Ты, и никто иной. На Каменном поясе русские руки русское золото для отечества сыщут.

Оба обернулись на торопливые шаги, увидели бежавшего человека.

Татищев еще издали узнал шайтанского шихтмейстера Ярцева.

– Ваше превосходительство, свидетельствую свое почтение. Прошу извинить, что осмелился потревожить.

Что такое с шихтмейстером: парика нет, мундир застегнут не на все пуговицы, ботфорты в грязи. Весь потрепан. В таком виде предстать перед начальником?

– Откуда вы? – спросил Татищев сухо. – Что у вас случилось?

– Сейчас из крепости. Воротился только что из баранчинских лесов. Ездил туда по делам службы с демидовским человеком Мосоловым.

– Просил бы только покороче. Опять, видимо, какие-то демидовские фокусы?

– Никак нет. Дело чрезвычайное. Необходимо было немедленно, безотлагательно сделать в канцелярии главного горного управления заявку на новое рудное место. Ради этого спешил, господин генерал. Открыл его на реке Кушве крещеный вогул Степан Чумпин. По его словам, там целая гора из одного железа состоит.

– Быть не может! Железная гора? Чем же они подтверждают эти басни?

– Вот образец руды из Железной горы. Получен от вогула Чумпина.

Татищев осмотрел образец.

– Удивительно! Настоящий железняк.

– Магнитный, ваше превосходительство.

– Кто, кроме вас, знает об этом открытии?

– Только приказчик Демидова Мосолов. Но теперь это уже не важно. Заявку я, как сказано, уже сделал по всей форме. Находка закреплена за казной. Потому и скакал из Баранчи в крепость как угорелый. Поспел! Ровно через полчаса следом за мной прискакал и Мосолов, и еще Василий Демидов, сынок ревдинского цегентнера Никиты Демидова-младшего. Они тоже было заявили права на это рудное место, но слишком поздно.

– Сами место видели? Побывали у той горы?

– Нет.

– Почему же так? – нахмурился Татищев.

– Времени не было. От места, где вогул передал мне образец руды, до самой горы не меньше семидесяти верст, все лесами. Если бы необдуманно я решил туда поехать на осмотр, Демидовы обязательно поспели бы раньше меня заявку сделать.

– Вы правы. Их спешный приезд подтверждает это. Место, очевидно, богатое. Службу отечеству вы несете честно, благодарю вас! Итак, вам указал рудное место крещеный вогулич?

– Так точно. Вогул Степан Чумпин, коего я встретил в лесу на берегу Баранчи.

– Ради награды небось принес образчик? Смотрите, нет ли все-таки обмана?

– Смею заметить, что такую руду видеть приходится впервые.

– Образец-то, конечно, знатный. Только велико ли месторождение? Какая к нему дорога? Как близко от Чусовой? Стоит ли овчина выделки? Боюсь, не осрамиться бы нам с такой заявкой.

– Чумпин прямо сказал: гора из железа.

– Да будет вам, Ярцев, фантазию тешить! Вогул ему сказал, а Ярцев уши развесил.

– Вогулы, ваше превосходительство, народ честный. Зря не скажут. По их словам, рудная гора возвышается над лесами.

– Ну, будет фантазировать, Ярцев. Согласен: вогулы – не вруны, но что они могут смыслить в рудном деле?

Вновь осмотрел обломок руды, причмокнул губами.

– Действительно! Такой руды и я здесь не встречал еще.

– Магнитные свойства очень сильны.

– Вижу. На изломе осколки притянуты... О вас, господин Ярцев, я всегда был хорошего мнения. Вы его опять подтвердили. Спасибо вам за верную службу.

Татищев обнял и поцеловал Ярцева. Засмеялся.

– Видимо, и парик на пути остался?

– Прошу прощения. Позабыл его в канцелярии горного управления. Спохватился, когда уже возле шарташской слободы был. Вас разыскивал. Надо было обо всем в известность поставить. От души прощения прошу.

– От души прощаю. Я тут тоже полчаса назад без парика разгуливал. Сказать по правде, немало взволновался из-за беседы с этим вот горщиком. Знаете его?

– Никак нет.

– Запомните его. Перед вами старожил сей слободы Ерофей Марков. На днях нашел в этих лесах редкую друзу: слияние двух самоцветов – изумруда и рубина.

– Вот удача!

– Да. Великая удача у Ерофея. Может быть, и у вас окажется подлинно великая удача, от коей процветут казенные заводы. На какой реке, говорите, эта ваша «Железная гора»?

– На реке Кушве.

– Хорошо, что вы, Сергей Иванович, вырвали рудное место из демидовских клещей. Что ж, воротимся в крепость, а завтра без промедления вы с горными офицерами покатите Железную гору смотреть. Только где вы теперь вашего вогула сыщете?

– Не извольте беспокоиться. Никуда со своего зимовья на Баранче не уйдет. Ведь награды ждет.

– Дождется. А если не найдете своего вогула, самого заставлю Железную гору искать... Река Кушва? Что-то не помню такого названия. Сядете ко мне в экипаж, по дороге расскажете все поподробней.

Татищев направился к слободе.

– Будь здоров, Ерофей. Не забывай, о чем беседовали.

– Как же можно про такое забыть? Низко кланяюсь...

Как вешняя вода уральских рек затопляет луга и низины, так и народная молва об открытии Железной горы разлилась по краю.

Открытая Степаном Чумпиным кушвинская руда оказалась не просто богатой залежью магнитного железняка. Люди скоро поняли, что открыто не только чудо Урала, но и чудо всей земли, всего мира.

Ожидаемого богатства – двух горстей серебра – вогул Чумпин за свое открытие еще не получил от русского генерала. Но шихтмейстеры Ярцев и Куроедов все же дали Степану рубль восемьдесят копеек за то, что он проводил их к горе. Степан просил больше, но они отказали.

Из полученных денег восемьдесят копеек Степан отдал собрату по зимовью Ватину: Чумпин передавал образцы руды Ярцеву и Мосолову в присутствии Ватина.

Открытие необычайного месторождения взбудоражило весь край. Частные заводчики исходили завистью, с пеной у рта, до хрипоты спорили о барышах, какие, по примерным подсчетам, Железная гора могла дать тому, кто примется за ее разработку.

Никита Никитич Демидов в своем ревдинском дворце кипел, выходил из себя от припадков бешеной злобы. Выместить эту озлобленность на приказчике Мосолове Никита Никитич не мог, ибо тот пользовался покровительством Акинфия, поэтому Никита срывал злость на жене, на домашней челяди и подневольном рабочем люде.

Взволновало открытие руды и крестьян и охотников, живших по берегам Кушвы в соседстве с горой. Люди эти понимали, что судьба их ждет одинаковая – и землепашца и зверолова. Да и чей бы завод ни поставили на Кушве – казенный ли, демидовский или иной купеческий, все деревни так или иначе припишут к заводу, а самих жителей заставят работать на рудниках.

Прощай, привычная, вольная жизнь!

Татищев ликовал. Находка обещала осуществить его лучшие надежды и мечты о процветании казенных заводов. С обычной для него горячностью он сразу стал готовиться к постройке нового завода, который, по беглым подсчетам, сулил стать не просто прибыльным, а необыкновенно доходным.

Руда из Железной горы, испытанная в крепостной лаборатории, в малой печи, дала с пуда одиннадцать фунтов лучшего мягкого железа. Для сплава готового товара из нового Кушвинского завода уже удалось сыскать водную дорогу до самой Чусовой. Добыча руды должна обходиться в гроши. В Петербург послали подробное донесение о чудесном месторождении. Располагая по новой инструкции правом открывать казенные заводы по своему усмотрению, Татищев решил начать сооружение Кушвинского завода тотчас же, как самолично съездит на Железную гору и убедится в том, что самые смелые чаяния сбываются.

Невьянского хозяина, Акинфия Демидова, не было на Урале в дни открытия Кушвинского месторождения. Еще в конце апреля он выехал в столицу. Весть о чудесной горе сообщил Акинфию брат