Следует заметить, что ленинские опасения насчет Штейнберга полностью оправдались. Не прошло и недели после его вступления в должность, как он, без обсуждения с Совнаркомом, издал 15 декабря декрет, в соответствии с которым все заключенные из Смольного и тюремных помещений революционного трибунала должны были быть переведены в одну из пяти главных городских тюрем. Там специальные временные комиссии, созданные по согласованию с Петроградским и районными советами, должны были рассмотреть их дела на предмет справедливости ареста и либо заключить до суда под стражу, либо освободить в течение 24 часов. Этим же комиссиям предписывалось произвести немедленно подобную ревизию заключенных во всех прочих тюрьмах Петрограда (18). Позволить этому декрету осуществиться значило подорвать уже начатую ВЧК практику превентивных арестов и изоляции политических оппонентов — не в наказание за конкретные контрреволюционные акты, а для предотвращения возможных проблем с их стороны. Поэтому для Ленина, Дзержинского и их единомышленников опубликование декрета Штейнберга было равносильно объявлению войны. Более того, на следующий день Штейнберг дал интервью прессе, в котором сообщил о своем намерении лично посетить Смольный и ревтрибунал, чтобы выпустить на свободу заключенных, не виновных в каких-либо конкретных преступлениях (19).
На следующий день Штейнберг издал еще один декрет, в котором содержался перечень учреждений, имеющих право санкционировать и осуществлять обыски и аресты, а также предписывалось обо всех неправомерных действиях со стороны этих учреждений сообщать в их вышестоящие организации и ему лично (20). ВЧК входила в этот перечень. Однако предписание направлять жалобы ему лично ясно говорило о намерении Штейнберга осуществлять контроль над ВЧК в соответствии с критериями, определенными народным комиссаром юстиции. Это намерение обозначилось еще более отчетливо чуть позже, когда Штейнберг распорядился все материалы ВЧК присылать ему на просмотр (21). Получив отказ, Штейнберг направил официальное прошение в Совнарком о предоставлении ему права инспектировать работу ВЧК. Это прошение также было отклонено (22). Продолжая гнуть свою линию, нацеленную на искоренение произвола в осуществлении революционного правосудия, Штейнберг назначил своего заместителя, тоже левого эсера, Александра Шрейдера ответственным за подготовку свода российских революционных законов и инструкций для революционных трибуналов, призванных систематизировать их структуру и порядок работы.
Между тем, в условиях эскалации политической напряженности, вызванной задержкой созыва Учредительного собрания и началом сепаратных переговоров о мире с Германией, ВЧК только усилила преследование политических оппонентов. Так, 16 декабря в штаб-квартире Союза защиты Учредительного собрания были арестованы 15 умеренных социалистов (23). Спустя чуть более суток, с санкции ВЧК, был арестован и заключен в тюрьму Николай Авксентьев (24). На следующий день Дзержинский издает приказ о немедленном аресте и предании суду революционного трибунала еще одиннадцати лидеров оппозиции и делегатов Учредительного собрания, среди которых Ираклий Церетели, Виктор Чернов, Федор Дан, Л.М. Брамсон, Матвей Скобелев, Абрам Гоц и Владимир Розанов (25). А вечером того же дня (18 декабря), очевидно, в надежде схватить кого-нибудь из указанного списка, вооруженный отряд во главе с сотрудником ЧК устраивает обыск в штаб-квартире Союза защиты, где на рабочее совещание собрались 135 представителей оппозиционных партий и умеренно-социалистических делегатов от фабрик, профсоюзов, воинских частей, районных дум и Петросовета. Организаторы этого совещания договорились заранее, что, в случае чекистского рейда, они не будут называть своих имен и постараются продолжить заседание. Поэтому они проигнорировали приказ чекиста переписать имена и адреса всех присутствующих и продолжали заседать как ни в чем не бывало. Тогда чекист объявил всех арестованными и поставил в дверях охрану, чтобы никто не сбежал.
Новость об арестах в штабе Союза защиты сообщил на вечернем заседании Совнаркома Ленин (26). Судя по всему, хотя в протокольных записях это и не отразилось, Совнарком постановил, что после опознания все задержанные, не упомянутые в списке Дзержинского, должны быть отпущены (27). Вооружившись этим мандатом, Штейнберг и Карелин поспешили на место происшествия, чтобы попытаться разрешить ситуацию, которая принимала все более взрывоопасный характер. Не обращая внимания на чекиста и его отряд, они пояснили собравшимся, что их группа также выступает против «террора», но считает своим долгом подчиняться распоряжениям законного правительства и обращается к участникам совещания с просьбой назвать свои имена, с тем чтобы разрешить очевидное недоразумение мирным путем. Их призывы собравшиеся также отвергли и с вызовом настаивали на том, чтобы их препроводили в тюрьму. Тогда Штейнберг обратился к председательствующему и попросил его засвидетельствовать, пусть устно, что в зале нет никого из тех, кто фигурирует в приказе Дзержинского об аресте. Получив отказ, Штейнберг и Карелин решили положить конец тупиковой ситуации, обязавшись лично подтвердить, что это действительно так, и отпустив всех.
Отныне открытое, назревшее раньше срока столкновение между Штейнбергом и другими левыми эсерами в правительстве, с одной стороны, и Дзержинским и наркомами-большевиками во главе с Лениным, с другой, становилось неизбежным. Оно произошло на заседании Совнаркома 19 октября, после того как Ленин, с опозданием, внес в уже переполненную повестку вопрос «об освобождении арестованных 18 декабря членов Общества защиты Учредительного Собрания по ордеру тов. Дзержинского народным комиссаром Штейнбергом» (28). Шесть из семи левых эсеров в правительстве присутствовали на этом заседании — небывало высокая явка. Однако большевики, среди которых были Ленин и Троцкий, численно превосходили их более, чем вдвое. Дискуссию открыл Дзержинский, заявив, что своей акцией накануне вечером Штейнберг унизил и деморализовал его комиссию (29). Сухие строки протокола этого заседания не дают представления о накале страстей в развернувшихся дебатах. Завершились они, как и следовало ожидать, принятием резолюции, подтверждающей, что распоряжения комиссии Дзержинского могут быть пересмотрены только после подачи официальной апелляции в Совнарком. Резолюция также содержала пункт о вынесении выговора Штейнбергу и Карелину (30).
Левоэсеровские наркомы, впрочем, сдаваться не собирались. Во время обсуждения одного из вопросов Штейнберг даже пригрозил отставкой (31). Однако самое большее, чего левым эсерам удалось тогда добиться, это договориться отложить осуществление уже принятого решения, в том числе, о выговоре Штейнбергу (32). Эта неудача Штейнберга не остановила. Так, вскоре после этого он телеграфировал всем российским Советам свое распоряжение приостановить систематические репрессии на том основании, что Советская власть стабилизировалась и, следовательно, настало время ввести борьбу с контрреволюцией в рамки нового революционного законодательства (33). Однако и Совнарком продолжал гнуть свою линию, пытаясь помешать ему. Только в декабре-январе поднятые Штейнбергом вопросы относительно действий ВЧК одиннадцать раз обсуждались на заседаниях Совнаркома — и все безрезультатно (34).
Между тем, надежды большевиков на то, что им удастся сохранить ВЧК при себе как своего рода преторианскую гвардию, оказались недолговечными. В начале января 1918 г. Штейнберг, после безуспешных попыток добиться подотчетности ВЧК, попытался обуздать ее экстремизм изнутри, вынудив большевиков включить левых эсеров в состав чекистского руководства. 4 января, после того как кандидатуры левых эсеров, попытавшихся войти в ВЧК, были отметены на том якобы основании, что членство в ней исключительно выборное, Штейнберг направил Дзержинскому письмо, в котором вежливо, но твердо заявил, что левые эсеры из Петросовета и ВЦИКа имеют право на места в руководстве ВЧК и это право должно быть соблюдено незамедлительно и без всяких выборов (35). 7 января требование Штейнберга рассмотрел Совнарком. Это было время накануне открытия Третьего Всероссийского съезда Советов, где поддержка левых эсеров имела для большевиков решающее значение. Это соображение, а также благодарность за помощь, которую левые эсеры оказали большевикам в деле роспуска Учредительного собрания 5/6 января, вероятно, объясняют ту уступку Штейнбергу, на которую пошли большевики, несмотря на возражения Дзержинского (36). На следующий день четыре левых эсера были утверждены членами коллегии ВЧК, а известный левоэсеровский деятель Вячеслав Александрович стал заместителем Дзержинского (37).
В течение первой декады декабря, параллельно со сколачиванием коалиции с левыми эсерами и формированием ВЧК, ЦК большевиков предпринял шаги по установлению контроля над своей многочисленной делегацией Учредительного собрания. На первый взгляд, могло показаться, что из всех проблем большевистского руководства это была самая незначительная. Однако для того, кто помнит о том, какие жаркие споры вызывало в ЦК в течение всего 1917 года обсуждение фундаментальных вопросов
