пройти кампанию по такому же сценарию. Действительно, дотянуть даже до кампании в Крыму 1942 г. удалось только двум, а до лета 43-го – ни одному. Количество сбитых примерно сопоставимо (у кого-то больше у кого-то – меньше), существенно больше только у Каминского, так как он имеет массу свободного времени для тренировок, в отличие от остальных, поскольку часто сидит по ночам оперативным дежурным на КП. Делать ему там совершенно нечего, но и спать нельзя. Вот и режется он с подчинёнными в «Забытые сражения» вместо того чтобы статьи писать для журнала. Интернета у них тоже нет и, судя по всему, никогда не будет, поэтому они соорудили себе локальную сеть и рубятся в формате «четыре на четыре». У рядового состава, по его словам, все ночные дежурства чуть ли не на полгода вперёд расписаныО), так как днём на КП не поиграешь.
[44] Только не надо преувеличивать кровожадность сталинской системы. Если после боя пилот не видит рядом своих самолётов, а только уходящие на запад по одиночке немецкие машины (при этом боекомплекта и топлива остаётся ещё вполне достаточно), то никто ему не помешает заняться «свободной охотой». Разумеется, по головке за такое не погладят, но если после возвращения вы сообщите не только о сбитых вами самолётах, но и укажите где базируются немцы, описав расположение стоянок и зенитных позиций или расскажете куда двигаются колонны войск, то о трибунале никто и заикаться не будет – в худшем случае ограничатся гауптвахтой. А после нескольких таких вылетов представитель штаба будет уже «с большим вниманием следить за Вашими действиями» и «в его докладе Вы будете отмечены особо». Причём неоднократно! Более того, в реальности имелось немало случаев, когда лётчики вылетали самовольно в одиночку или парой и отправлялись на охоту к немецким аэродромам. Именно из такого «воздушного хулигана» вырос один из лучших воздушных разведчиков «трижды отважный» Иван Завражный. Другое дело, что после не слишком успешного завершения полёта неудачника действительно мог ждать трибунал, но в случае успеха практически всегда срабатывало правило «победителей не судят». Ещё раз повторим совет, побольше читать нормальных журналов по истории авиации, а не материалов из Интернета.
[45] Возможно, только опять же зададим вопрос: где найти руководство по пользованию им?
[46] Абсолютно с Вами согласны, так как показанные нами в данных комментариях далеко не все слабые места игр семейства «Ил- 2/ЗС» говорят о том, что фирмой «1C» создана весьма приличная ЗАГОТОВКА, над которой ещё работать и работать. По большому счёту всё сводится к пониманию того, что именно происходило в небе Второй Мировой, а его-то как раз у разработчиков НЕТ. Создаётся впечатление, что художники, программисты и редакторы с Олегом Мэдоксом во главе знают, какие были самолёты и как примерно (только примерно, не более того!) они летают, а также о том, что потери с обеих сторон были очень большими, но как они достигались показать не могут. В связи с чем вспоминаются слова Сильвера из романа Р.Стивенсона «Остров сокровищ»: «Да, мы умеем ворочать штурвал. Но кто вычислит курс джентльмены?.. На это никто из вас не способен…». Что касается массы наград, полученных «1C» за «Ил-2» и «Забытые сражения», то в свете всего изложенного нами в комментариях вспоминается бессмертные грибоедовские строки «А судьи, кто?..» Видимо, они примерно также разбираются в том, о чём судят, как и те, кто это всё разрабатывает.
*** И напоследок, о том, ЗАЧЕМ мы во всё это ввязались?
Этот вопрос нам задают достаточно часто, указывая, что «история авиации и компьютерные симуляторы – это разные вещи». А делото всё в том, что «Ил-2» со всеми продолжениями и аддонами – это исторический симулятор, к тому же пользующийся, и весьма заслуженно, огромной популярностью. И, как показала практика, многие молодые люди склонны судить о реальных исторических событиях именно по компьютерным играм и, в том числе и по «Ил-2/3С». Вот поэтому и было принято решение разместить статью Петра Каминского на вроде бы «неисторичскую» тему в нашем журнале, с расчётом на то, что хотя бы некоторые из высказанных замечаний будут учтены в дальнейшем при совершенствовании игры. А недоработок в игре ещё очень много и в ближайших номерах, мы постараемся показать что надо исправить в первую очередь для приближения игры к великим событиям, происходившим в нашем небе 60 лет назад…
ОБ АВИАЦИИ И НЕМНОГО О СЕБЕ
Тимофей Пантелеевич Пунёв: я вообще, всю войну, очень везучим был…
Авторская запись Андрея Сухорукова, литературная редакция Алексея Андреева
Окончание, начало в ИА №№23 – 24.
Об основных боевых порядках Тимофей Пантелеевич сказал следующее: «В основном мы бомбили звеньями, по три самолета, иногда пятерками. Могли и индивидуально, например, во время “охоты' или разведки. Эти виды заданий выполнялись одиночным самолетом. Одиночно бомбить желательнее, легче исправлять ошибки, да и прицеливается каждый сам. Потому как ведущий звена или пятёрки тоже человек, может и промахнуться».
Количество заходов на пикирование в общем не регламентировалось, хотя над целью старались находиться минимальное время. «Там было таким образом. При пикировании невозможно использовать внутреннюю подвеску. Фрицы внутреннюю подвеску использовали, у них специальный рычаг для выброса бомб был, а у нас подобное даже не конструировалось. Поэтому выходило так, первым заходом пикировали, бросая бомбы с внешней подвески, а потом вторым заходом с 1100- 1200 м бомбили горизонтально, освобождая внутреннюю. Когда мы бомбили Бреслау, то, вешая четыре бомбы по 250 кг на внешнюю подвеску, делали по два пикирования. Но второе пикирование рискованно, надо снова высоту набирать, а на это нужно время».
Меня очень заинтересовал такой вид боевой работы как «свободная охота», поэтому я попросил рассказать о нем поподробнее. «Обычно задача ставилась так (даю отвлеченно): “Очистить железнодорожный перегон от пункта такого-то до пункта такого-то», – это километров 50 – 100, для нас не расстояние. Горючего обычно хватало где-то на три часа полета, это 1000 – 1100 км. Подвесными баками за всю войну не пользовались ни разу. Вот и носимся над этим перегоном, и если кто-то попался, то все. Никуда не уйдет, разносили. Летали только одиночными самолетами. Загружали обе подвески, иногда только внутреннюю. Скорость на “охоте” – самое важное, потому, что “охота' на войне это так: сейчас охотник ты, а через пять минут – заяц…»
Сам собой напросился вопрос о применении курсовых пулеметов по наземным целям, тем более, что в 1941 – 1942 гг. эта практика была достаточно распространённой. Ответ был отрицательный и в достаточной степени аргументированный: «В этом не было никакого смысла. Никто не штурмовал. Было достаточно и штурмовиков, которые этой “стрижкой' и занимались. Мы бомбардировщики, у нас задачи другие. Артбатареи, подъездные пути, штабы, укрепрайоны. Их не особо и поштурмуешь, там пулеметным огнем ничего не сделаешь, там мощные бомбы нужны. Бомбежка ПТАБами ближе всего к штурмовке. Там высота бомбометания 150 – 200 м. Я из курсовых пулеметов по наземным целям стрелял только в ЗАПе, на фронте ни разу». Не применяли стрелковое оружие, за исключением нижней установки, и при вылетах на «охоту», даже для атак одиночных автомашин: «Зачем? Вниз идти рискованно, самолёт не бронирован, любая пуля может оказаться последней. По таким целям стрелок из своей люковой установки великолепно “отработает', мне для этого спускаться не надо. Для такой стрельбы высота колебалась в пределах от 350 до 1200 метров. Обычно метров 500 – 700. С этих высот стрелок отлично доставал из своего “березина', вниз стрелять легко, пули вниз хорошо летят».
В мемуарной литературе упоминание о ПТАБах обычно присутствует в воспоминаниях штурмовиков, поэтому особенно интересно было услышать о применении этого вида бомбового оружия с Пе-2. «Бомбили
