чучело. Цель проста: попасть в него на полном скаку.
— Наша победа в ваших руках, — подбодрила воинов Яххотеп. Фараон присоединился к ней одобрительным кивком головы.
Усач и Афганец поднялись на колесницу.
Оба они в трудных обстоятельствах признавали одну-единственную тактику — прорыв.
Колесница помчалась вперед как стрела, но когда Усач на полном ходу повернул лошадей, она опрокинулась, и оба седока оказались на земле.
— Подумать только, ничего уже не болит, — радостно сообщил Афганец. — Кошечка! Ты настоящая волшебница.
— Не зря моя жена отвечает за быстрое исцеление воинов, — раздулся от гордости Усач. — Ты не первый раз испытываешь на себе ее искусство.
— Когда вы продолжите испытания? — осведомилась красавица-нубийка.
— Нас пока ничего не торопит, милая, и мы…
— Не должны терять ни секунды. Для того чтобы египетские колесницы были лучше гиксосских, одной пробой не обойдешься, их понадобятся десятки. У вас нет времени лениться, — настаивала целительница.
— Мы же изранены и…
— Два-три ушиба, о которых успели позабыть. Вы прекрасно себя чувствуете и можете себе позволить опрокинуться с колесницей еще разок-другой.
Кошечка оказалась хорошим пророком, ее слова сбылись.
Проходили месяцы. Эмхеб все более усовершенствовал колесницу, добиваясь, чтобы она стала действенным оружием против врага. Он увеличил количество клея и смазки, крепя обод и спицы; искуснее укрепил дышло в передке, усовершенствовал упряжь, которая стала необыкновенно удобной — ремни плотно охватывали холку, живот и грудь лошади. Нагрудный ремень был очень широк: не натирал и не врезался.
Заботясь о легкости колесницы, Эмхеб изменил ее остов: сделал каркас из деревянных планок и обшил его кожей. Кожаными ремнями Эмхеб пользовался для всех сочленений, где предполагалось большое трение.
Каждый день Яххотеп ждала дурных вестей из Пер-Камоса. Но почтовые голуби приносили одно и то же: «Новостей нет».
Зато из Мемфиса сообщили слухи, дошедшие из Авариса: Яннас убит слугой у себя в доме. Должность главнокомандующего получил Хамуди, который первым делом приступил к переустройству армии, очищая ее от неугодных людей.
Было очевидно, что борцы против гиксосов в Аварисе вновь объединились и нашли пути, чтобы держать связь с повстанцами Мемфиса.
— Убийство Яннаса объясняет нерасторопность гиксосов, — высказал свое мнение Яхмос.
— А вот мы должны поторопиться, — тут же отозвалась Яххотеп. — Лошади растут медленно, поэтому мы должны отобрать их у противника. Но они понадобятся только в том случае, если колесницы станут нашим надежным оружием.
— Над этим я и тружусь, — подал голос Эмхеб.
Усач и Афганец больше не считали своих поездок на колеснице. Одни из них заканчивались благополучно, другие не слишком. Зато теперь они в совершенстве овладели искусством управления лошадьми. Возничий обвязывал поводья вокруг талии и легким движением корпуса направо или налево поворачивал упряжку. Откинувшись назад и натянув поводья, он останавливал лошадей. А наклонившись вперед, заставлял бежать быстрее.
Внутри колесницы Усач сделал кожаные карманы и поместил в них стрелы, дротики, кинжалы и узкие кожаные ремешки для срочных починок.
— На этот раз, — сказал он Афганцу, — я чувствую: колесница не подведет.
— Ты всегда это говоришь.
— Полный вперед красавцы!
Лошади взяли с места в карьер.
Несмотря на то что мчались они по неровному полю, колесница на полной скорости легко преодолевала бугры.
Первый поворот — обогнули каменную гряду, второй — он был очень крут — покатили между двумя рвами.
— Держим равновесие! — радостно отметил Усач.
Афганец выпустил пять стрел в чучело из соломы, и все они попали в цель.
Второй заезд был таким же удачным, как первый.
— Ты справился, Эмхеб, — сказала царица великану, и на глазах у него блеснули слезы радости. — Теперь мы должны изготовить как можно больше колесниц и обучить возничих и лучников.
38
Выкурив несколько трубок с опиумом, начальник стражи, отвечавший за безопасность торговой гавани в Аварисе, решил развлечься любовью, но молоденькая египтянка, которую хорошенько избили, пока тащили к нему, лежала без чувств.
— Эй ты, падаль! Просыпайся! — заорал на нее стражник. — Я не привык забавляться с покойницами!
Он отвесил ей одну пощечину, вторую, стал хлестать по щекам, но девушка так и не пришла в себя. Она была в коме.
«Тем хуже для нее, — обозлился гиксос. — Отправится в общую яму вслед за другими шлюхами!»
Он вышел из караульного помещения, собираясь облегчиться с причала. Перед глазами у него все плыло, и он подумал, что хорошо бы не свалиться в воду.
Увидев вокруг себя киприотов-головорезов из личной охраны Хамуди, стражник решил, что у него галлюцинации.
— Следуй за нами, — услышал он грубый голос.
— Вы приняли меня за кого-то другого.
— Ты отвечаешь за безопасность гавани?
— Да, но…
— Иди за нами. Главный казначей хочет видеть тебя.
— У меня был тяжелый день… Я очень устал…
— Если понадобится, мы поможем тебе дойти!
Хамуди с удобством расположился в бывшем покое Яннаса, отведенном флотоводцу в самой большой казарме Авариса. Он сразу же приказал принести туда мягкие кресла и выкрасить стены в красный цвет. Сейчас перед ним лежало множество свитков: доносчики сообщали имена приверженцев Яннаса. Хамуди внимательно прочитывал папирусы и почти на всех свитках ставил печать, означающую смертный приговор. Войско гиксосов нуждалось в основательной чистке, после которой новый военачальник сможет командовать, не опасаясь предательства.
Подозреваемый предстал перед Хамуди.
— Я уверен, у тебя есть чем со мной поделиться.
— Я добросовестно исполняю свою работу, о господин главный казначей! Безопасность гавани для меня священна.
— Ты был другом Яннаса, не так ли?
— Я? Я ненавидел его.
