сначала перед взором, потом в сознании.

Сильные руки подхватили Людмилу в тот момент, когда она только разжала свои, опуская ребенка, которого держала. Все произошло настолько быстро, что Люда не успела даже испугаться. Но момент ступора прошел и страх за упавшего ребенка — а он выскользнул из рук, как льдинка, — привел девушку в ярость. Это то самое подсознательное чувство, спящее в каждой женщине до поры до времени — до того времени, когда в ней вдруг, в силу непредвиденных обстоятельств, просыпается материнский инстинкт. Именно в такие минуты женщина способна не только на самопожертвование ради ребенка, но и на действия, требующие немалых сил.

Цепкие руки зажали Людмилу, как клещи сомкнулись за ее спиной. Носом она уткнулась в живот существа, уносившего ее в неизвестность. Люда чувствовала озоновый запах ткани, обтягивающей горячее тело. Она даже ощущала сердцебиение похитителя. Нимало не раздумывая, Людмила напряглась и оттолкнула чудовище. Все завертелось. Пропало ощущение пространства и своего положения в нем. По глазам резануло болью. Люда закричала, но ее крик унесло назад; она сама слышала, как звук ее голоса потонул в странном водовороте, будто в стремнине горной реки, тогда как она осталась на месте, успев ухватиться за … корягу. Да, за корягу, за которую зацепилась ее рука — запястье зажало в чудовищных тисках, тогда как ее тело продолжала теребить бушующая стремнина.

Люда изо всех сил дернула руку. В полной темноте изредка появлялись красные всполохи, и от них глаза горели еще сильнее. Боль стала нестерпимой. Люда уже не кричала — она выла. Спасением казалось освобождение от тисков, и девушка, помогая себе свободной рукой, снова попыталась отцепиться. Но похититель неожиданно сам отпустил ее. Отпустил и оттолкнул — со всей силы, больно ударив в грудь. Люда только ахнула, и смерч, обрушившийся из темноты, закружил ее в чудовищном танце. Вихрь уносил девушку в неизвестность, и от этой пляски стало совсем жутко.

— Мамочка! — закричала Люда, но ее голос утонул во мраке. — Господи, помоги, — она шептала, как полоумная, призывая тех, кого на Земле зовут в самые трудные минуты жизни, в минуты полного отчаяния.

Внезапно движение прекратилось. Тугая тишина окружила куполом. Тишина и мрак. Людмила не ощущала своего тела. Она ни на чем не стояла, ни на чем не сидела, она висела в плотной субстанции, как муха, утонувшая в сиропе. Только боль в глазах — жгучая, пульсирующая — напоминала о жизни.

«Чувствую — значит жива!»

Но страх овладел каждой клеточкой сознания и девушка взмолилась:

— Помогите!

Ответ пришел не сразу. Люда успела мысленно пробежаться по всей своей сознательной жизни. Родные лица отца, матери, бабушки промелькнули, как кадры кинохроники. Последним возник образ иреноса и его голос зазвучал в голове:

— Не бойся. Ты не одна. Я помогу. Не сопротивляйся. Доверься мне.

Тело, испытавшее колоссальное напряжение, получило команду расслабиться. Люда поникла, как сдутый шарик. Ушла боль, ушло осязание, ушел страх. Людмила не почувствовала, как еще одни крепкие руки подхватили ее и понесли со скоростью молнии назад, в то время, откуда она выпала.

В ясном небе Лирины одновременно вспыхнуло несколько огненных солнц. Они загорелись, как пламя костра, и тут же рассыпались искрами, как фейерверк. Жители Лирины никогда не наблюдали подобного зрелища и, запрокинув головы, ладонями защищая глаза от обжигающего света, смотрели в небо, провожая сияющие искры, которые, падая, исчезали в небе, не оставляя никаких следов. Это потом все узнают о нападении на планету, о битве с пиратами, окружившими мирную Лирину кораблями- убийцами. Позже лиринийцы узнают о гибели своих соотечественников и мужестве защитников из числа мобильных сил Лиги Разумных Миров Вселенной. А пока они смотрели в небо и даже улыбались, принимая вспышки огней за праздничное представление.

— Все корабли пиратов, посягнувших на Лирину, уничтожены. Вместе с тем в плен взят еще один корабль-лаборатория. Фрагменты Кристалла Силы доставлены на Лирину.

Князь слушал доклад помощника, не перебивая. Доложив, тот постоял немного и, не получив никаких указаний, покинул кабинет. Милан медленно уперся локтями в поблескивающую на свету поверхность стола, и, сцепив руки в один кулак, прижался к нему носом. Шумно выдохнул.

— Все позади, Князь, — Ветер приблизился к нему, как всегда, почти бесшумно. — Атака отбита.

«Теперь Совет Лиги примет решение о широкомасштабной охоте за пиратами. Повторения печального опыта Лирины никто не захочет для своей планеты», — иренос перешел на мысленное общение.

Милан тяжело повернул голову и посмотрел на друга в упор. Ветер понимал его, но ему самому не было свойственно переживание. Потому клубок чувств Князя удивлял. За все время общения и дружбы иренос не сумел принять мешающую, на его взгляд, способность лиринийца, равно, как и многих представителей других рас, утяжелять здравомыслие эмоциями.

— Пострадали наши дети, Ветер.

— Их спасли.

— Да, Стражи Вселенной оказались проворнее яохов и успели вынести всех детей и даже женщин до пленения, но некоторые попали в стихию Времени…

— Не всех, Князь, — Ветер прервал Милана.

— Кто? — Князь сощурился, напрягся, ожидая нечто страшное.

— Две лиринийки, твой секретарь Нил.

Милан ухватил иреноса за руку. Крепко сжал ее. Даже не обладая умением читать мысли, сейчас в глазах лиринийца можно было прочитать все чувства, собравшиеся вместе в одном взгляде — смятение, страх, боль. Ветер не убрал руки. Он посмотрел на нее и сказал:

— Стражи спасали детей. Потом женщин. Яохи выкинули сеть раньше, чем последних успели перенести. Иреносы ушли во Время вместе со спасаемыми. Нил попал в сеть яохов и погиб на их корабле при взрыве. Женщины тоже. Я вижу смятение Времени. Была большая буря, перекос дорог. Кто-то остался за чертой. Иренос. За последней чертой. Оттуда не возвращаются. Это странно. Иренос знает, где предел. Что-то произошло.

— Как узнать, Ветер? — Милан чувствовал, что это важно.

Дороги Времени не похожи на дороги в Пространстве. Они текут реками, есть пересечения, есть переходы. Но движение по ним опасно. Нельзя предсказать, куда попадешь, где окажешься, нельзя возмущать Время переходами из одного времени к другому. Если Время нарушить, то последствия могут сказаться на всем мире. Иреносы знают об этом лучше других.

Ветер не сказал о том, что именно сейчас, в эту минуту, старейшины Иреносиса общими усилиями пытаются утихомирить временную бурю, вызванную возмущениями от резких проникновений большого числа тех, кто не имеет права находиться во временной стихии будущего — не своего будущего. Не сказал и о том, что тот иренос, что ушел за черту, спасал Людмилу.

— Ждать. Время придет, и ты обо всем узнаешь.

Милан отпустил его руку. Но вдруг что-то колкое, что-то горячее и пронзительное словно вонзилось в голову. Князь едва не потерял равновесие. Он «услышал» крик, зов, вибрации которого были так сильны, что с ними зовущий сумел передать и свою боль.

— Людмила… Она была там…

Ветер тоже «поймал» призыв о помощи. Но вместе с ним и предупреждение о невмешательстве. Иреносы, сканирующие временное пространство, ограничили хождение по Времени, и запрет действовал на всех, включая и Советника Главы Лиги. Несанкционированное перемещение влекло за собой гибель. Законы соблюдались строго.

— Она жива! — Милан заметался по кабинету. — Ветер, она в опасности!

— Уже нет. Ее нашли. Жди, Князь.

— Где нашли? Где она?

На крик заглянул помощник. Князь кричал на иреноса! И это удивило более чем сам факт гнева.

Никого не видя перед собой, Милан выбежал из кабинета. Ветер опередил его, остановив в коридоре.

— Надо ждать. Ее вынесли. Скоро доставят во Дворец. Не владея эмоциями, ты навредишь