Милан улыбался, но глаза его оставались серьезными.

— Все хорошо, только я украду у тебя отца.

Люда хмыкнула.

— Не привыкать. Ты уже и так украл меня у отца, я теперь безотцовщина.

В глазах Милана промелькнули добрые искорки.

— Не сердись, дело срочное. Тебя будет сопровождать Нил. Слушаться его безоговорочно. Обещаешь?

Люда не очень-то привечала молчаливого лиринийца, но лететь одной ей тоже не хотелось. Как-то ее примут лиринийки?

— Ладно. Привет, Нил!

Бывший помощник, а теперь один из секретарей Князя, учтиво поклонился.

Проводив планер, Князь с отцом дошли до ближайшей лужайки и уселись прямо на траву. Лагос уже понял, что случилось что-то серьезное, но молчал, ожидая, что скажет сын.

— Отец, у нас беда, я хочу поделиться с тобой и попросить совета, — начал Милан.

Лагос слушал его, не перебивая, не переспрашивая. Он одобрительно кивнул, когда сын рассказал о том, что уже делается. И вопросительно посмотрел в глаза, когда услышал о ведийке. Лагос не предполагал, что Милана все еще беспокоит судьба Фани Монигран. Непонятным оставалось одно — связанно это со старой сердечной раной или с кражей Кристалла. Но Лагос не стал ничего выяснять. Сейчас это было не важно. Он чувствовал опасность. И на своей планете. Жажда завоеваний, бесчувственность яохов могли натворить много бед. Многие поколения этой воинственной расы жили в космосе. Они не нуждались в планете. Груды металла, приспособленные ими для жизни — от рождения и до смерти — заменяли им родину. Да и, скорее всего, такого понятия у них не существовало. Они жили паразитами, грабя корабли, войнами обрушиваясь на планеты, население которых не могло дать им отпор. Стражи Вселенной вели постоянную охоту на пиратов. Но никто не мог быть уверенным, что все корабли яохов уничтожены. Проходило время и они нет-нет, но снова появлялись в пределах планет, входивших в Лигу. Теперь же опасность возросла многократно. Лагос знал силу Кристалла. Потому, даже не разбираясь в современном оружии, он понял, что яохи на пути к созданию нечто грандиозного, способного убивать через огромные расстояния.

— Механизм работы оружия неизвестен? — поинтересовался Лагос.

— Нет, отец, пока нет. Мы ждем результата исследований собо.

— Князь, я полагаю, что надо защищать каждую планету в отдельности. Теми средствами, которыми они располагают. И Лирину тоже. Весь флот привести в состояние боевой готовности. Жителей поставить в известность о возможной эвакуации. Мы не знаем о всех планах яохов. Они хитры и коварны, а еще злы. Потому, я не исключаю возможности атаки на Лирину.

— Но Стражи Вселенной…

— Полагайся на свои силы, Князь. Стражи пусть занимаются своей работой. Конечно, они придут на помощь и будут выслеживать яохов, но может случиться так, что не успеют. Что тогда?

Милан молчал.

— Так-то сын. Еще. Собери всех мыслителей — самого высокого уровня. Волну агрессивных вибраций они почувствуют на расстоянии. Это нам даст дополнительный шанс. Все же быть предупрежденным заранее лучше, чем отражать внезапное нападение.

— Спасибо, отец! — Милан положил горячую ладонь на сухую руку Лагоса.

— Иди, сын, тебя ждут. И подумай вот еще о чем: не могут ли противники твоих идей встать на сторону пиратов.

— Нет. Я уверен — нет. До сих пор все члены Лиги были едины по отношению к пиратам.

— А ты все же подумай! Смотри на шаг вперед, Князь.

Последний совет обескуражил Милана. Но он не стал поддаваться сомнениям, он доверился своей интуиции. Перед его мысленным взором, как наяву, друг за другом прошли правители всех рас — членов Лиги. И ни в одном из них Князь не усомнился. Яохи угрожали безопасности всех планет. И в этой ситуации могло спасти только объединение всех достижений единой цивилизации рас, как сторонников технического совершенствования, так и ментального.

Река Ахора, которая несет свои воды с горных хребтов Тамуна, перед впадением в Южный океан растекается по побережью на многочисленные рукава, голубыми лентами расчертив песчаные пляжи материка Лоран на желтые островки. Когда планер, мягко качнувшись, пошел на снижение, Людмила разглядела на желтом поле песка одного из островков цветные пятна, которые, увеличиваясь в размере, вдруг воплотились в детей. Все они — и мальчики, и девочки, были одеты так ярко, что Людмилу не покидало ощущение, будто она любуется на прекрасную клумбу, не только усаженную цветами с яркими лепестками, но и облюбованную фантастически красивыми бабочками, порхающими от цветка к цветку.

Когда планер сел, Люда, не дожидаясь Нила, пошла к месту празднества. Перебравшись через ручьи Тамуны по переносным мостикам, она сразу попала на представление. Дети танцевали прямо на песке, а пояс зеленых лиан, ограждавший импровизированную сцену, еще больше усиливал впечатление цветника. Нежная мелодия, создаваемая голосами самих детей, всплеск воды в реке, аплодисменты зрителей — вот тот музыкальный фон, под который малыши то замирали, подняв высоко руки и запрокинув голову к небу, то садились на песок, обхватив коленки руками, напоминая в эти моменты цветочные бутоны.

Люда увлеклась представлением, аплодируя вместе со всеми и даже напевая, когда музыка без слов стала ей понятна. Любопытные взгляды женщин, поначалу смущавшие ее, перестали беспокоить, напротив, девушка сама искала восхищенные взгляды, чтобы поделиться и своим восторгом замечательным представлением.

Нил ожидал Людмилу невдалеке, сидя на берегу одного из широких рукавов реки. Он с интересом наблюдал за землянкой, не понимая ее неприязни к себе и даже испытывая разочарование и обиду. Молодому лиринийцу о многом хотелось порасспросить надменную гостью. Земля была для него настолько далека и загадочна, что видеть ее жительницу на Лирине казалось чудом. Нил был уверен, что рано или поздно, но землянки отправятся домой, на свою планету. И только женитьба Князя на старшей женщине заставила его усомниться в своих предположениях. Ему, молодому человеку еще не познавшему ни мук, ни сладости любви, казалось странным, что Князь привез жену с далекой и отстающей в развитии от их родной Лирины планеты.

Чем больше Нил размышлял о земных женщинах, тем с большим интересом он разглядывал Людмилу. Да, она красива, но не так, как лиринийки. Черты лица девушки не столь утончены, а если приглядеться получше, то заметна и асимметрия левой и правой части. Один глаз кажется несколько меньше другого, и зубы не так белы… Но эти маленькие недостатки умиляли и пробуждали нежность и желание защитить, укрыть в объятиях от таких вот оценивающих взглядов, провести рукой по гладким, как лепесток цветка, золотистым волосам…

Горячий порыв ветра ударил в лицо. Нил словно очнулся ото сна. Дети уже закончили танец под шквал ликующих возгласов и аплодисментов зрителей. Людмила беседовала с двумя лиринийками. Они разговаривали, смеялись. Дети разбрелись группками и строили песчаные замки или рисовали на песке большими палками. Землянка подняла одного малыша на руки. Все вокруг дышало радостью и счастьем, но … почему такой горячий ветер? И не с океана, не от воды, а… сверху…

Внезапно небо потемнело. Свет заслонило что-то огромное, появившееся в безоблачном небе в одно мгновение. Нил вскочил на ноги и помчался к Людмиле. Дети прижались к коленям матерей и наставниц. Не успел Нил добежать до землянки, как все пространство под тенью заполнили всполохи не то ветра, не то какого-то другого движения, анализировать происхождение которого Нилу было некогда. Дети вместе с женщинами стали исчезать. Нил только успел протянуть руку к Людмиле и выкрикнуть ее имя, как она мгновенно исчезла, а ребенок, которого она держала на руках, словно выпрыгнув из пространства, завис в воздухе и тут же исчез. Нил опешил и застыл на месте. Перед ним то там, то тут еще маячили фигуры лириниек, мечущихся с детьми по песку. Но это продолжалось недолго. Нил почувствовал, как что-то невидимое сковало его движения. Он не мог пошевелить ни ногой, ни рукой. Голос словно застрял в горле. И только мысль оказалась проворнее силовой сети, накинутой яохами. Мысль без слов. Мысль без призыва о помощи. Только чувства — удивление, страх, непонимание происходящего. И темнота. Глухая темнота