33* Либаний (Orat Parental., m. 87, стр. 313), которого подозревали в том, что он помогал своему другу, предпочитает это сочинение (Orat G. in песет. Julian., стр. 255, изд. Мореа) сочинениям Порфирия Можно оспаривать мнение Либания (Сократ, ка 3, гл. 23), но его нельзя обвинять в лести монарху, которого уже не было в живых.
34* Либаний (Orat Parental., m. 58, стр. 283,284) красноречиво объясняет принципы веротерпимости и поведение своего царственного друга В замечательном послании к жителям Бостры сам Юлим (Поел. 52) заявляет о своей умеренности и обнаруживает то усердие, которое признавал Аммиан и в котором обвинял его Григорий Назианзин (Orat 3. стр. 72). (Это послание могло быть внушено его скрытым рвением в пользу язычества, но оно представляет явное выражение враждебных чувств, которые он питал к христианскому духовенству. О Бостре уже было упомянуто, как о месте рождения императора Филиппа. Это была колония находившееся в Аравии на границах Иудеи неподалеку от Пеллы - раннего седалища иудейского христианства. Ее жители, как кажется приобрели или унаследовали от своих еврейских соседей склонность к распрям. Так как они почти равномерно разделялись на христиан и язычников, то их раздоры привели к сценам насилия обратившим не себя внимание правительства. Юлиан обратился с упреками к епископу Титу и возложил на него ответственность за общественное спокойствие. Епископ и его духовенство отвечали памятной запиской, утверждавшей, что своими увещаниями они прекратили беспорядки. Тогда император обратился ко всем гражданам вообще с посланием, в котором убеждал их жить в согласии. Но он искусно воспользовался этим удобным случаем, чтобы сказать мирянам христианского вероисповедания что их духовенство обвиняет их в склонности к буйствам. Впрочем, он не признавал эа ними никакой вины и приписывал все беспорядки ухищрению духовенства, о котором говорил, что оно раздражено утратой власти и привилегий и по этой причине старается внушать населению неуважение к государственной власти. Он советует им изгнать этих агитаторов из города для того, чтобы между ними водворилось спокойствие, и советует спокойно исполнять те обряды богослужения, которые он дозволил им выбирать по своему усмотрению. Неан-дер (Ист. ч. Ш стр. 83) порицает Юлиана за его образ действий по отношению к ел исколу Востры. Однако тот же писатель (Имп. Югц 154) допускал, что монарх считал строгость необходимой по отношению к епископам, так как «смотрел на них как на нарушителей общественного спокойствия не обращавших никакого внимания на человеческий авторитет, и в этом смысле писал к гражданам Бостры». - Издат)
35* В Греции храмы Минервы были открыты по его особому приказанию перед смертью Констанция (Либаний, Orat Parent га 55. стр. 280). а в своем публичном манифесте к афинянам Юпиан сам выдает себя эа язычника. Это неоспоримое свидетельство опровергает опрометчивое утверждение Аммиана, который, по-видимому, полагает, что Константинополь был тем местом, где Юпиан обнаружил свою привязанность к богам. (Эго произошло лишь после тога как он был провозглашен августом, и в то время как он подвигался вперед с целью напасть на Константинополь; во всяком случае этот факт предшествовал лишь несколькими днями его вступлению в восточную метрополию. Он ни разу не заявлял публично о своих убеждения* пока не утратил всякую надежду на поддержание дружеских сношений со своим двоюродным братом. Как тщательно он скрывал эти убеждения видно из того, как он себя вел на празднике Богоявления в том же самом году. - Издат)
Аммиан. XXII, 5. Созомен, кн. 5, гл. 5. Bestia moritur, tranquiflitas redit. omnes episcopi qui de proprfis sedibus fuerant exterminate per indutaentiam novi prindpts ad eccetesias redeunt HepoH.adversus Luctferianos, том И, стр. 143. Оптат обвиняет донатистов в том, что они были обязаны своею безопасностью вероотступнику (кн. 2, гл. 16, стр. 36,37, изд. Дюпена
37* Восстановление языческого богослужения описано Юлианом (Мизологон, ста 346), Либанием (Orat Parent, гл. 60, стр. 286,287 и Orat Consular, ad Julian стр. 245.246, изд. Морел! Аммианом (ХХН, 12) и Григорием Назианэином (Orat 4, стр. 121). Эти писатели сходятся меяоду собой не только в главных фактах, но и в мелких подробностях, но различные точки зрения с которых они смотрели на чрезмерное благочестие Юлиана, сказываются постепенно то в самовосхвалении, то в пылком восторге, то в легких укорах, то в пристрастной брани.
3* Ом. Юлиана Eplstol. 49,62.63, и длинный и интересный отрывок без начала и конца (стр. 288-305)i Верховный первосвященник смеется над историей Моисея и над правилами фистивнского благочиния предпочитает греческих поэтов иудейским пророкам и, с ловкостью иезуита оправдывает относительное поклонение иконам.
В качестве первосвященника Юпиан (стр. 301) мог радоваться тому, что эти нечестивые секты исчезли и что даже их сочинения уничтожены; но в качестве философа он не должен бы был радоваться тому, что от человеческого рода будут скрыты какие-либо мнения и аргументы, хотя бы они и были совершенно несогласны с его собственными.
** В этих письмах Юлиан дает такое понятие о язычестве, которое нисколько не похоже на мифологии Гесиода Гомера Нумы и Овидия Наставления с которыми он обращается к жрецам, суть не что иное, как пространный комментарий к тем наставлениям, которые давал св. Павел Титу касательно выбора епископов. Самая замечательная особенность этих странных произведений заключается в том, что в качестве Верховного первосвященника он заботится о восстановлении идолопоклонства а в качестве императора и философа он старается достигнуть того, в чем он видит удовлетворение потребности своего времени - старается придать языческому богослужению более духовный характер согласовать с ним верование в будущую жизнь. Он даже указывает на учение Платона как на ту философию, которая произвела такое впечатление на умы и создала такие потребности. - Издвт.
41) Однако он намекает на то, что христиане, под маской милосердия отрывали детей от их религии и от их родителей, сажали на корабль и, перевозя в дальние страны, обрекали на нищету и рабство (стр. 305). Если бы это обвинение могло быть доказано, он должен бы был не скорбеть, а наказывать.
42) Григорий Назианзин говорит об этом предмете то с насмешкой, то с остроумием, то с убедительными доводвми (Orat 3, стр. 101,102 и сл.). Он поднимает на смех нелепость такого подражания и забавляется разрешением вопроса, какие нравственные или богословские поучения можно извлечь из греческих басен.
43) Он обвиняет одного из своих жрецов в тайном союзе с христианскими епископами и пресвитерами; (Epist 62) Ногбп оуп ров&п men oljgSnan oysan hfemin pros toys theoys («видя что нет у вас к богам большого рвения. (Письмо 62) - и (Epist 63} hemes de oyto rattiymos (лак вы беспечны.. (Письмо 63). - Перев. ред) и пр.
44) Он хвалит верность одной из жриц Цереры, Калликсены. которая была дважды так же постоянна, как Пенелопа, и в награду назначает ее жрицей Фригийской богини в Пессине (Юлиан, Epis, 21). Он хвалит твердость Гиерапольского Сопатера, которого неоднократно пытались склонить к вероотступничеству и Констанций, и Галл (Epis. 27, стр. 401.)
45* Но de nomidzdn adelpha fogeys te kai theCn hiera. (Он считался братом и наук, и свягилищей богов. - Перев. ред) Orat Parent, гл. 77, стр. 302. Та же мысль часто выражается Юлианом, Либанием и другими членами той же партии.
^ Аммиан (XXИ, 12) откровенно описывает любознательность и легковерие императора, испробовавшего все способы ворожбы.
47* Юлиан, Epist, 38. Три других послания (15,1639), написанные в таком же тоне дружбы и доверия адресованы к философу Максиму.
^ Евнапий(|п Maximo, стр. 77-79 и in Chrysanthio, стр. 147,148) подробно рассказывает об этих фактах, считая их за самые важые события того времени. Однако он откровенно сознает слабодушие Максима Прием Максима в Константинополе описан Либанием (Orat Parent, m. 86, стр. 301)и Аммианом(ХХН; 7
*** Хрисанфий, не захотевший выехать из Лидии, был назначен главным жрецом провинции. Его осторожное и умеренное пользование властью предохранило его от последствий переворота, и он жил спокойно, тогда как Максим, Приск и другие подверглись гонениям со стороны христианских министров. См. приключения этих фанатиков-софистов, собранные Брукнером, том й, стр. 281-293. (Хрисанфий дожил до восьмидесяти лет, а Орибазий еще был жив в 395 по РХ (Клинтон. F. R„ II, 309,311).-Издат.)
50* См. Либания (Orat Parent, m. 101,102, стр. 324-326) и Евнапия (Vit Sophist in Proaeresio, гл. 126). Некоторые из ученых, быть может, питавшие неосновательные или преувеличенные ожидания удалились из чувства отвращения (Григ. Наз., Orat 4, стр. 120). Странно, что мы не в состоянии
