прежнему наслаждаться пышною обстановкой жертвоприношений , празднеств и процессий с разрешения или с тайного одобрения гражданских властей. Почти через четыре года после того, как был издан приписываемый Констанцию кровожадный эдикт, этот император посетил римские храмы, а один языческий оратор рекомендовал его благопристойное по этому случаю поведение как пример, достойный подражания его будущих преемников. «Этот император, - говорит Симмах, - оставил неприкосновенными привилегии девственных весталок; он раздал жреческие должности знатным римлянам, приказал по- прежнему выдавать деньги на покрытие расходов, сопряженных с публичными обрядами и жертвоприношениями, и хотя он перешел в другую веру, он никогда не пытался лишить подданных империи их древнего священного культа»¹⁷⁵). Сенат по-прежнему считал себя вправе освящать публичными декретами божественную память своих государей, и сам Констанций после своей смерти был сопричислен к тем богам, от которых он отрекся и которых он поносил в течение своей жизни. И титул, и внешние отличия, и прерогативы верховного первосвященника, установленные Нумой и усвоенные Августом, были без колебаний приняты семью христианскими императорами, которые оказались облеченными более абсолютною властью над той религией, от которой они отказались, нежели над той, которую они исповедовали¹⁷⁶).

Раздоры христиан замедлили гибель язычества¹⁷⁷), так как священная война против неверующих велась без надлежащей энергии государями и епископами, которых более непосредственно тревожили опасения внутренних восстаний. Искоренение идолопоклонства¹⁷*) могло бы найти для себя оправдание в установленных принципах религиозной нетерпимости, но враждебные одна другой секты, попеременно властвовавшие при императорском дворе, опасались совершенно оттолкнуть от себя и, может быть, даже довести до отчаяния партию, хотя и приходившую в упадок, но все еще очень влиятельную. Все мотивы авторитета и моды, интереса и рассудка были на стороне христианства, но прежде, нежели их победоносное влияние проникло повсюду, протекли два или три поколения. Религия, издавна установившаяся и так еще недавно господствовавшая в Римской империи, все еще чтилась многочисленным населением, привязанным не столько к философским идеям, сколько к старинным обычаям. И Константин, и Констанций раздавали государственные и военные отличия безразлично всем своим подданным, и между теми, кто исповедовал многобожие, было еще много людей и ученых, и богатых, и храбрых. Сенаторы и крестьяне, поэты и философы впали в суеверия из весьма различных причин, но они с одинаковым благочестием сходились в храмах своих богов. Их религиозное рвение мало-помалу воспламенялось вследствие оскорбительного для них торжества запрещенной секты, а их надежды ожили от основательной уверенности, что наследник престола - юный и отважный герой, избавивший Галлию от нашествий варваров, - втайне принял религию своих предков.

^ Евсевий in Vit Constantin, кн. З_г гл. 63-66.

^ Рассмотрев разнообразные мнения Тильемона, Бособра, Ларднера и др^ я пришел к убеждению, что Мани не распространял своей секты, даже в Персии, ранее 270 года. Странно, что философская и чужеземная ересь могла так быстро проникнуть в африканские провинции; тем не менее я не могу отвергать эдикт Диоклетиана против манихеев, помещенный у Барония (Annal. Eccl. 287 г. после

Constantinus enim, cum limatius superstitionum quaereret sectas, Mantchaeorum et simiiium, etc. Аммиан, XV, 15. Стратег, получивший вследствие этого поручения прозвание Musonianus, был христианин арианской секты. Он участвовал в качестве графа на соборе в Сардике. Либаний хвалит его кротость и благоразумие. Валез. ad locum Ammian.

⁴⁾ Код. Феод^ кн. 16, тит. 5. зак. 2. Так как общий закон внесен в Кодекс Феодосия то можно полагать, что в 438 году осуткдаемые им секты уже угасли.

® Созомен, кн. 1, гл. 22. Сократ, кн. 1, гл. 10. Этих историков подозревали, - но я полагаю, неосновательно - в привязанности к учению новациан. Император сказал епископу: «Акезий, возьми лестницу и полезай один на небеса”. В свою очередь, многие из христианских сект пользовались лестницей Акезия. (В этих первых актах Константина обнаруживается не столько влияние религии, которую он скорее употреблял на свою пользу, чем исловедовет, сколько влияние церковной иерархии, в которой он видел удобное орудие для подчинения народа своей воле. Чтоб быть уверенным в преданности этих воэдей церкви, их хитрый покровитель устранял всех их соперников и осыпал их самих наградами и привилегиями. И самые расколы, составляющие сюжет настоящей главы, никогда бы не раздирали империю, если бы не существовало таких целей для честолюбия как епископские тропы и епископские доходы. - Издат)

** Лучшие материалы для этого отдела церковной истории можно найти в издании Оптата Милевитана, напечатанном в Париже в 1700 г. Дюпеном, который обогатил его критическими заметками, географическими объяснениями, подлинными актами и аккуратным сокращенным изложением всего спора. Тильемон посвятил донатистам большую часть одного тома (том VI, часть I), и я обязан ему полным

иком всех мест его любимца св. Августина, касающихся этих еретиков.

oChisma jgitur Hfo tempore confusae mulieris iracundia peperit ambitus nutrivit avaritia roboravit Оптат, кн. 1, гл. 19. Выражения Пурпурия приличны лишь пришедшему в ярость умалишенному: Putas me terreri a te~. occidi; et octido eos qui contra me faciunt Acta Concil. Cirtensis, as calc. Optat, стр. 274. Когда Цецилиан был приглашен в собрание епископов, Пурлурий сказал своим собратьям или скорей своим сообщникам: «Пусть он придет скща получить от нас рукоположение; мы разобьем ему голову под видом наложения покаяния». Оптат. кн. 1, гл. 19.

^ Соборы в Арелате, Никее и Триенте одобрили мудрый и умеренный образ

действий римской церкви. Впрочем, донатисты сохранили расположение Киприана и значительной части первобытной церкви. Винцентий Лиринензис (стр. 332, ар. TiHemont, Мёт. Eccles, tqm VI, стр. 138) объяснил, почему донатисты горят вместе с дьяволом в вечном огне, тогда как св. Киприан царствует на небесах вместе с Иисусом Христом.

^ См. шестую книгу Оптата Милевитана, стр. 91-100.

¹⁽* Тильемон, Mem. Ecclesiastiques, том VI, ч. 1, стр. 253. Он смеется над их пристрастным легковерием. Он чтил Августина, великого проповедника системы предопределения.

ⁿ* ptato Aegyptum peragravit ut a sacerdobbus barber is numeros et coelestia acdperet Цицерон de Finibus, V, 25. Египтяне, может быть, еще сохраняли в ту пору традиционные верования патриархов. Иосиф уверил многих отцов церкви, что Платон заимствовал часть своих познаний от иудеев; но это мнение не может быть согласовано с незначительностью и необщительйостью иудейского народа, священные книги которого сделались доступными для любознательных греков лишь через сто с лишним лет после смерти Платона. См. Мвршама Canon Chron„ стр. 144*Ле-Клерк, Epostol. Critic. 7, ар. 177-194.

*3 Следующие новейшие писатели были моими руководителями при изучении системы Платона: Cudworth (Intellectual System, стр. 568-620); Basnage (Hist des Juifs, кн. 4, m. 4, стр. 53-86); Le Gere (Epest Crit 7. crp. 154-209Y и Brucker (Hist Philosophy том 1, стр. 675-706). Так как ученость этих писателей одинакова, а их цели различны, то пытливый наблюдатель мажет извлечь для себя назидание из их разногласий и, конечно, также из того, в чем их мнения сходятся (Эго изложение Платонова учения кажется мне несогласным с настоящим смыслом сочинений этого философа. Блестящая фантазия, которую он внес в свои метафизические исследования и его слог, изобилующий аллегориями и фигурами, могли ввести в заблуждение тех истолкователей, которые не искали сущности мнений философа в совокупности его произведений и вне тех фигурных выражений, к которым прибегал писатель. По моему мнению, у Платона нет никакого Триединства и он не установлял никакого таинственного произроидония между тремя принципами, которые ему приписывают. Короче сказать, он считал лишь атрибутами Божества или материи те идеи, из которых, как уверяют, он сделал субстанции или действительные существа. По словам Платона, Бог и материя существовали вечно. До сотворения мира материя имела в себе принцип движения но без цели и без законов: этот-то принцип Платон и называет неразумной душой мира (atogos psych?), потому что в его учении всякий самопроизвольный и первобытный принцип движения называется душой. Бог захотел дать этой материи форму, то есть, во 1-х, обработать материю и образовать из нее тела, во 2-х, регулировать ее движения и подчинить их цели и законам. Божество не могло при этой операции действовать иначе как по тем идеям, которые существуют в его уме: их соединение наполняло его и образовало идеальный тип мира. Этот-то идеальный мир, этот божественный ум, существующий с Богом от вечности и названный Платоном словом noys или logos, он, как уверяют, олицетворил и овеществил; тогда как достаточно внимательного исследования чтоб убедиться что Платон никогда не приписывал ему существования вне Божества и что он считал Логос лишь совокупностью идей Бога, лишь божеским