Трава да глина, рыжие провалы,Замусоренный жуткой гнилью ров.Порывисто несется одичалый,Зловещий ветер выжженных холмов.Не побледнеть, не дрогнуть, не поникнуть —Стоять, как суд! Как ратный муж, стоять!Все клятвы бедны, чтобы клятву крикнуть,Недостает проклятий — проклинать.Простой овраг, захламленный и пыльный.Две бледные осины, старый клен.Нет, то не тишь! Неугасимый стон,Ста тысяч уст предсмертный стон бессильный.Сребристый пепел множества костей,Осколки лбов, обломки челюстей.Раздвинулись песчаные откосы.Ползут из ямы золотые косы.Тлен не разрушил, ветер не унесМерцающее золото волос.В густой грязи поблескивают блёклоОчков разбитых старческие стекла,И дотлевает, втоптанный в песок,Окровавленный детский башмачок.Над глиной и песком лежит, как пена,Ужасный след стотысячного тлена.Замешан склизкий и тягучий клейУбогими останками людей.Здесь, что ни шаг, ревел костер багровый,Шипели нефтью жирные ключиИ в трупах жадно рылись палачи,Чтоб поживиться с мертвецов обновой.Гнетущий, тяжкий, нестерпимый дымВставал и нависал над страшным яром.Он веял смертью, он душил кошмаром,Вползал в дома страшилищем глухим.Сполохи рдяно-черные виталиНад онемевшей в ужасе землей,Злым отблеском пути окровавляли,Окутывали Киев грязной мглой.Смотрели люди, схоронясь в жилища,Как за венцом кирилловских домов,За тополями дальнего кладбищаИх плоть и кровь горит в дыму костров.Дыханьем смерти самый воздух выев,Плыл смрадный чад, тяжелый трупный жар,И видел Киев, гневнолицый Киев,Как в пламени метался Бабий Яр.Мы этот пламень помнить вечно будем,И этот пепел — он неискупим.Будь проклят тот, кто скажет нам: «Забудем».Будь проклят тот, кто скажет нам: «Простим!».1943Перевод М. Лозинского
5
УТРО
Над площадями, как в безлюдье рощ,Висит беззвучно тонкий, ровный дождь,И он нигде еще не потревожилРазостланной повсюду тишины.Еще не верит город, что он ожил,И звук и шум его еще страшны.Торжественная тишина благаяТечет разливом в берегах домов,Больное сердце города ласкаяПредчувствием великих, добрых слов.
