и знали, что с нами он —мы сон его не потревожим, себе все заботы взяв.И скорби, и доли, и думы стекались в единый объем,и вмиг единились люди в один неделимый люд.Об камни площади Красной с замаху ударил лом.Так начат был надмогильный, ночной надмогильный труд.Костры полыхали. Полозья визжали.И конская морда куржавой от стужи была.В сугробах высоких сосновые бревна лежали.Рубанки выкрикивали. Выстанывала пила.Лопаты вызванивали. Долбило мерзляк долото.Пять суток без перекура. Пять суток не спал никто.И яма была всё глубже, и был всё грузнее над нею —бревешко к бревешку подогнанный, плечистый смолистый сруб.Так клалась первооснова будущего Мавзолея,под самой стеною Кремлевской строгий, как вечность, куб.Черно-червонный дым черно-червонных огней.Черно-червонных стен черно-червонная твердь.Черно-червонный стяг черно-червонных дней.Черно-червонная боль — только не смерть, не смерть.Не смерть, а жизнь поднимают над миром, что стынет в муке,живым багрецом революции обернутый гроб Ильича.Путейца стальные ладони, путиловца сильные рукиего над планетой вздымают, несут его на плечах.Поступью тяжкой. До стен Кремля.Ровно в четыре часа.Ударили залпы. И глухо, тоскливо шатнулась земля.Вздрогнули небеса.За окоем закатывается грохот за вспышкою вслед.И вновь тишина, как саван, как тягота, как забота.И терпеть уже нет больше мочи. И вот начинает кто-то:«Вы жертвою пали…» Вы пали? Вы пали?.. О, нет!Вы встали, не сломленный смертью, несогнутый, необорный,овеянный стужей вселенской, метелицею времен.Тот день…Тот червонно-черный —всю душу мне выстудил он…Для скорби своей всё ищу я слов достойных, неброских, не убранных в наряд пестровато-узорный,чтоб образы, мной не виданные, чтоб гомоны, мной не придуманные,стали бы тихим трепетом рифм, не рожденных пером.На снежном бугре горемычной Уманистою на ветру ледяном.Сквозь мороки, беды и горести, сквозь темень ночами безлунными,сквозь пепел грядущих пожаров и будущих схваток громя вижу те дальние годы раскрытыми настежь очами,тем взором смотрю, которому дано, как солнцу, лучиться,чтоб видеть, и поражаться, и проникать, и учиться,незримо и непостижимо пронзая эпоху лучами.Тот день…Он пророчит миру всем смыслом своей бесконечности,что в смерти — бессмертье великих, что мерить их жизнь — векам,что в людях взаправду людское — в жадном творенье вечности.Тот день так пророчит нам.1973Перевод В. Максимова
