В сухой пылище базарной, в густой дымине трактирной,И я в кухонной конурке, как пес голодный и смирный.Мое всевиденье гаснет, как уголь в золе каминной.Безудержна гибель красок, белила мертвы — хоть плакать!Безжизненна гладь клеенки — какая в ней скука и слабость!Что делать? Неужто снова рвать, и марать, и ляпать,Плевать в эту плоскую раму, в ее бесцветную слякоть?Стою перед ней. Здесь мой крах. И прах. И камень с погоста.Здесь — яма, провал. Ничто. Здесь даже нет с теньюсходства.Распяты здесь на кресте надежда и благородство,Присохли, как хилый плод, как гнойной язвы короста.Чем зренье свое утолю, которое неутолимо?Какую краску увижу, что прочим была незрима?Тот ярмарочный мир, как шут под слоями грима,Потопчет мои холсты и протанцует мимо!Бесплодный, как желтый лист, и желтый, как ветвь на сломе,Безвольно, беззвучно умру в углу на мокрой соломе.Лишь тихий вечерний луч, как ангел, промчится в доме,Но я не услышу его в своей последней истоме.И бог не сойдет ко мне по душу мою убогую,Никто не вспомнит меня, я значил для всех не много.Сойдется случайный люд, выпьют вина из рога,И мой неказистый гроб проводят в свою дорогу.И комья грузинской земли ударят о крышку гроба,Чтобы услышать я мог отзвук земного грома —Тук-тук, тук-тук… Кто стучит? Что это быть могло бы?«Ты жив еще, человек? Дверь приоткрой немного!»Под сдвинутыми бровями — взор угрюмый и вещий,Уставленный в смерть, в злосчастье, куда-то далече, далече,Шея втиснута в тело, грузно обвисли плечи,Видно, ему привычно толкаться в базарном вече.Трактирный дворник — хрипучий, никчемный, ненужный дед —Вырос в дверном пробое, в темный тулуп одет,И вносит поднос с едою — чего там только нет! —Куча отличной снеди — на поминах так и след.Это — как холм священный, чьи запахи благовонны.Вещие очи твои на меня уставились строго.Гляди на мое бессмертье, суровый посланец бога!
ТРЕТЬЯ ВАРИАЦИЯ
…То псы сипят,а может,я рычу?Или трещатпожарища от жара?То волком воет кто-то.Трепещу.Мертвецы.Пожары.Чем проигрыш свой нынче оплачу?Безумством или смертью? Не хочу!Или бесчестиеми прямотою кары?..Вбежать бы в смерть,нырнуть бы под удары!Нет.Не вбегу.Ползу. Держусь. Молчу.Гляжу.Мой край.Родимое подворье.Гараж. Кирпич багровый. Погреб-гроб.Развал. Разор. Для воронов раздолье.И это мой очаг?Мой мир и бог?Низвергся он.Его насквозь пронзил металл.Минуты бьют, как пули автомата,секут часы,и время — наповал,и тащат разум в омут бесноватый,в глубь безнадежности проклятой,в разбитой памяти провал.Уже разрывы схлынули, как шквал,но отзвуки стального перекатаеще крошат кирпич,трясут подвал,терзают липы ствол горбатый,где в назиданьев петле из шпагата —повешенный жандармами капрал.Я вижу приговор и час расплаты,и свой беззвучный крик,
