– Нет! – категорически отрубил Фишер.
– Но я против...
– В таком случае, – Фишер уже почти кричал, – я сам приму те меры, которые мне предписывает мой долг.
– Но что, если Франция поддержит Россию?
– Я считаю необходимым провести демонстрацию силы, и именно сейчас, когда большая часть вооруженных сил России связана на Дальнем Востоке. Это означает, что Франция осталась одна, и она не осмелится выступить. Если же осмелится – тем лучше! – Фишер навис над столом, нагнувшись к министру. Последние слова он буквально выкрикивал графу в лицо. – Двадцать лет мы готовились к войне именно с Францией и Россией, так неужели мы не используем случай одним ударом решить все проблемы? Пора показать миру, что неблагоприятные последствия бурской войны преодолены! Пора показать миру, что мы готовы встретить любую угрозу, откуда бы она ни исходила! Мы не имеем права останавливаться на полпути!
Селборн обмяк в кресле. Какое-то время он сидел, закрыв лицо руками, потом пододвинул к себе кожаный бювар. Фишер и Оттли напряженно следили за ним. Министр облизнул пересохшие губы и хрипло сказал:
– Я утверждаю проведенную вами мобилизацию флота. И да поможет нам бог.
Он размашисто расписался и нервным движением бросил ручку прямо на стол. Помолчал немного и добавил:
– Но я пошлю командующим флотам приказ ничего не предпринимать, пока правительство не решит, какие именно меры необходимы. Особенно я опасаюсь Бересфорда, сэр Джон.
– До сих пор лорд Чарльз проявлял лишь разумную инициативу, – не согласился Фишер.
Селборн слабо махнул рукой.
Когда моряки вышли из кабинета, граф устало вздохнул и ощупал крахмальный воротничок: он совершенно раскис, пора было менять. Джентльмен не может позволить себе подобного неряшества.
Финал
Хеккельман лениво следил за едва ползущими по небу тучами, он любил размышлять, наблюдая причудливую игру ветра с облаками. Из задумчивости его вывел чей-то голос:
– Простите, я не помешаю? – приподняв котелок, вежливо осведомился незнакомый господин, военную выправку которого не могло скрыть дорогое пальто.
Хотя Хеккельман совсем не был рад соседу, он вежливо подвинулся, показывая, что совсем не возражает.
Господин, немного помолчав, снова спросил:
– Простите, но мы не могли с вами где-нибудь видеться? Ваше лицо кажется мне знакомым.
Хеккельман недовольно посмотрел на него и промолчал.
– Вы случайно не знаете господина Энневольдсена? – не унимался незнакомец.
Хеккельман молча покачал головой. Ничуть не смутившись такой нелюбезностью, незнакомец продолжал:
– Тогда, может быть, вам известен господин Симонсен?
Хеккельман опять покачал головой и встал, собираясь уходить, поскольку иначе отвязаться от назойливого собеседника, видимо, было невозможно.
– Подождите минутку. Может быть, вам что-нибудь говорят фамилии Хартман и Арнольд?
Хеккельман, полуобернувшись, скользнул безразличным взглядом по незапоминающемуся лицу незнакомца и нехотя ответил:
– Нет, не говорят.
– Вот и отлично, герр Хеккельман. А то всеми ими может заинтересоваться датская полиция. Если бы вы их знали, у вас могли появиться неприятности.
– Что вам, собственно, угодно?
– Присядьте, герр Хеккельман. В ногах правды нет. Ведь так говорят русские?
Хеккельман, на секунду отвернувшись, закрыл глаза и неслышно вздохнул. Ну вот и пришло. Однако когда он повернулся к незнакомцу, сидевшему на скамейке, его лицо было по-прежнему бесстрастным.
– Вашему самообладанию, герр Хеккельман, можно только позавидовать. – Незнакомец вдруг звонко чихнул. – Простите. Давайте перейдем на английский язык, если вы не возражаете, а то с датским у меня, если признаться честно, плоховато.
– Что вам угодно? – холодно повторил Хеккельман, присаживаясь.
– Самое странное, практически ничего.
Действительно странно, – неприязненно усмехнулся Хеккельман. – Ради чего вы в этом случае меня разыскали?
