Хеккельман устало махнул рукой.
– Я рассчитываю на получение новых телеграмм, – сказал он, – и потому возвращаюсь в отель «Феникс», так как агентам дан этот адрес. В случае необходимости я буду искать вас в Пальмехавене в «Отель д'Англетер».
– Лучше было бы выбрать какое-нибудь другое место.
– У нас нет на это времени. Счет идет уже на часы, а, может быть, и на минуты. Ведь эскадра прибудет в ближайшие дни, нужно действовать напрямик. Да и какое это имеет значение, ведь буквально через три-четыре дня господин Симонсен и мистер Арнольд исчезнут навсегда. Кстати, поспешите с переводом денег. Честь имею.
– Честь имею.
Атташе проводил Хеккельмана взглядом, полным ненависти, и даже скрипнул зубами.
Клапье-де-Колонг на мгновение остановился перед дверью адмиральской каюты, сглотнул подступивший к горлу скользкий комок и прерывисто выдохнул. Потом быстро перекрестился и, решившись, робко постучался.
– Разрешите?
– Проходите, – глухо прозвучало в ответ.
Клапье-де-Колонг протиснулся в полуоткрытую дверь. Рожественский сидел за столом и что-то писал. Не вставая, он слабым движением ротки указал на кресло. Флаг-капитан осторожно присел не краешек, Рожественский отложил в сторону бумагу и углубился в изучение следующей.
Клапье-де-Колонг тихо маялся. Ежедневные встречи о «Великим Зиновием» были настоящей пыткой для него – уже через пять минут беседы с адмиралом, он чувствовал себя нашкодившим мальчишкой, которого ожидает заслуженная выволочка, и, как правило, предчувствие не обманывало. Вот и сейчас флаг-капитан и думать забыл о принесенной почте и мучительно пытался сообразить: с какой же стороны последует удар?
Когда в тяжелой, вязкой тишине адмиральского салона раздался мелодичный бой часов, Клапье-де- Колонг невольно вздрогнул. Рожественский отодвинул в сторону бумаги и поднял тусклые, глубоко запавшие глаза на своего флаг-капитана.
– Как идет погрузка угля?
Клапье-де-Колонг нервно дернул подбородком, словно воротник неожиданно стал ему тесен, и ответил:
– Нормально, ваше превосходительство. К вечеру должны закончить.
– Грузить. Грузить как можно больше. В бункера, На палубы. Уголь – вот что сейчас для нас главное, – голос Рожественского был тих и ровен, и это путало флаг-капитана еще больше,
– Но броненосцы теряют остойчивость, – ужасаясь собственной смелости, рискнул возразить он.
Каменное лицо адмирала смягчилось, на нем проступило что-то вроде удивления,
– Вздор, обязаны выдержать, раз я приказываю.
Флаг-капитан открыл было рот, но только молча склонил голову. Адмиральские усы чуть шевельнулись.
– Что еще?
– Почта, ваше превосходительство.
– Давайте, – протянул руку Рожественский, не двигаясь с места.
Клапье-де-Колонг привстал, протягивая ему пакеты.
– От нашего посланника в Копенгагене господина Извольского, – пояснил он. – Секретно и весьма срочно.
Рожественский вскрыл пакет, небрежно швырнув обрывки на пол. Пока он читал, глаза его начали разгораться мрачным пламенем, ноздри нервно задергались.
– С-сволочи, – свистящим шепотом произнес он.
– Простите? – не понял флаг-капитан.
– Мерзавцы! – рявкнул адмирал, уже не сдерживаясь, и припечатал бумагу к столу ударом кулака.
Он вскочил, резко отодвинул кресло так, что то едва не опрокинулось. Подойдя к иллюминатору, Рожественский скрестил руки на груди и, глядя на неяркое солнце, с трудом пробивающееся сквозь толстое стекло, прерывающимся от злобы голосом сказал:
– Посланник извещает меня, что по сведениям, полученным из источников, заслуживающих полного доверия, япошки готовят какую-то диверсию в проливах.
– Но ведь мы благополучно прошли узости, – сказал Клапье-де-Колонг
– Да! – порывисто повернулся адмирал. – И это настораживает меня еще больше!
Он подошел к столу.
– Нас извещают, что при выходе из проливов нас могут ожидать японские миноносцы.
Флаг-капитан от удивления даже привстал.
– Японцы? Здесь?!
