не менее месяца. Тем временем марсовые с английских и французских кораблей следили за нами чтобы 'не прозевать какую-либо русскую хитрость'.
Надеясь на продолжительную стоянку фрегата в Калао, союзники не сомневались, что еще до нашего ухода 'Вираго' успеет привезти положительные известия. И вдруг 13-го, на десятую ночь стоянки, в самый глухой час, когда на на рейд ложится густой туман и стоит мертвый штиль, тогда как немного мористее дуют свежие бризовые ветры, мы выбрали становой якорь и семь десятивесельных шлюпок отбуксировали фрегат мимо спокойно спавших союзников. И через несколько часов вместе с исчезнувшим туманом исчез и фрегат!..
Полагаю не лишним сказать теперь несколько слов о том, что было у нас на 'Авроре'… После двух огромных переходов из Портсмута в Рио-Жанейро и оттуда в Калао все мы рассчитывали, что хотя немного но отдохнем в последнем порту и дадим в нем время нашей команде оправиться и запастись новыми силами для предстоящего плавания на севере; к несчастью, вышло совершенно иначе; об отдыхе не было и помину; вместо того приходилось торопиться, забирать что понужнее из провизии и потом, не щадя рангоута, гнать восвояси; правда, не много хорошего обещали и свояси эти, в их тогдашнем положении, но вопрос, главное, заключался не в том, а как бы скорее вырваться из западни, которою мог сделаться для нас Калаоский порт, приди официальное известие о войне прежде ухода фрегата… Успели отделаться благополучно, и сначала все шло как нельзя лучше. Потеряв из виду берег, мы получили скоро юго- восточный пассат, с которым, идя средним числом не менее 180 миль в сутки, фрегат в 16 дней добежал до экватора; тут пассат начал слабеть; потом после 4 дней штилей и переменных ветров явился противный пассат северо-восточный; явился и дал себя знать! Дул он чрезвычайно свежо, два рифа у марселей почти постоянно, а иногда приходилось брать и третий и даже четвертый, погода сквернейшая и очень холодная, небо всегда облачное, беспрерывные дожди, а в промежутках мокрый, пронизывающий до костей туман. 23 мая… начались противные западные ветры, дувшие с силою, часто доходившею до степени шторма… дожди не переставали, и положение экипажа сделалось чрезвычайно тягостным; при огромном океанском волнении фрегат часто черпал бортами, вода попадала в батарейную палубу, пазами проходила в жилую, так что команде не оставалось места, где бы укрыться от сырости; в палубах порта по свежести ветра были постоянно закрыты, и духота становилась невыносимою - в утешение; тяжело приходилось, но в это время, по крайней мере, мы быстро подвигались вперед и не сомневались в скором достижении цели.
В продолжение нескольких недель не проходило дня без дождя, и хотя команда в заграничном плавании и успела обзавестись бельем, но продолжительный переход и постоянные сырые погоды истощили весь запас его; просушить было негде… Явилась болезнь, давно подготавливаемая стечением обстоятельств; люди заболевали десятками, а тут, как назло, доктор, уже более месяца страдавший ревматизмами, до того был доведен ими, что не мог пошевелиться в постели, вследствие чего положение экипажа сделалось, если можно, еще худшим. Ветер не изменялся ни в силе, ни в направлении, погода не выяснивалась; провизия, взятая в Калао в изобилии, начала истощаться продолжительным пребыванием в море; запас воды оставался самый ограниченный; а так как, по мере увеличения числа заболевших людей, уменьшилось число выходивших на вахту, то и очевидно, что для оставшихся здоровых служба сначала удвоилась, а потом, возрастая в пропорции увеличивания больных, наконец дошла до того, что немедленный приход в порт становился уж более нежели необходимостью… Тринадцать человек умерло. Сильная болезнь принудила капитан-лейтенанта Изыльметьева 24 июня сдать команду кораблем старшему офицеру Тиролю…
'Аврора' достигла Новороссийска не так скоро, как заставляло желать состояние здоровья экипажа. 18 июня увидели мы наконец эти берега, столь нетерпеливо ожидаемые, а 19-го бросили якорь в Новороссийской гавани, проведя таким образом в море, без захода в порт, 66 дней; имея труднобольных 35 человек и сверх того пораженных цингой 142 человека…'
Ознакомившись с положением на корабле, Путятин немедленно направил посыльных в ближайшие по окрестности порта. Объявив о прибытии фрегата с больной командой, которой требуется свежая пища, он просил(!) обывателей пригнать в город дойных коров, чтобы парным молоком отпаивать цинготных. Тяжелобольных госпитализировали. Девятнадцать человек из них умерли. Остальные, окруженные трогательной заботой и вниманием, стали так быстро выздоравливать и восстановливать силы , что через неделю большинство авроровцев добровольно вызвались принять участие в оборонительных работах и приведении в порядок фрегата.
11 июля с Дальнего мыса увидели на горизонте идущее под всеми парусами судно. На всякий случай пробили боевую тревогу и провели артиллерийское учение - канониры зарядили ядрами пушки. Но это оказался фрегат 'Диана'. Три богини наконец встретились.
52-пушечный фрегат 'Диана' вышел в кругосветный вояж 26 сентября. Этой богине, в отличие от 'Авроры', Нептун благоволил. А может быть её командир, специально вызванный с Черноморского флота капитан-лейтенант Лесовский, просто был везуч.
'От Кронштадта до Копенгагена шли 9 дней… От Копенгагена до мыса мыса Лизард шли 11 дней, при противных свежих ветрах и густом тумане. От Лизарда до порта Сан-Себастьян, на острове Гомера - 15 дней, с попутным свежим ветром от NO и довольно ясною погодою.'
Простояв трое суток на Канарах (на берег экипаж не отпускали, местные власти опасались эпидемии холеры) 'Диана' вновь вышла в море. 'Декабря 1-го, в долготе 30№ W от Гринвича, прошли экватор, при обычном празднестве в честь старика Нептуна, и того же числа в южном полушарии были встречены сильным шквалом с проливным дождем; однако этот гость не сделал нам никакого изъяна… Во время перехода команда каждодневно была занята пушечным и абордажным учением.'
В Рио-де-Жанейро фрегат пришёл 14 декабря и Лесовский, не дав почти экипажу отдохнуть, приступил к подготовке корабля к новому, ответственному переходу. Работы были закончены к 7 января; в тот же день моряки узнали о победе русского флота при Синопе. На следующий день фрегат снялся с якоря и пошел к мысу Горн. Тридцать шесть суток непрерывного хода понадобилось для того, чтобы достичь самой южной точки американского материка. Там'частые перемены ветра, так много способствовавшие успеху плавания, разводили громадную толчею, от которой весьма пострадало бы судно, не столь прочное и не таких хороших качеств, как фрегат 'Диана', по своим качествам, мало сказать, хорошее судно - он в высшей степени обладает превосходными мореходными качествами…'
23 февраля 1854г. 'Диана' пришла в Вальпарайзо, где небыло ни английских, ни французских кораблей и без спешки стала готовиться к следующему переходу. В Гонолулу они пришли 1 мая и только там узнали об изменении международной обстановки - Россия находилась в состоянии войны не только с Турцией, но и с Англией и Францией. 'Эту прокламацию получили мы от сандвического короля Камегамеа, третьего с этим именем. Он с гордостью носит золотую медаль 'За дружбу с россиянами', врученную за доброе отношение к русским морякам и коммерсантам. Камегамеа заверял в своем нейтралитете в войне Англии и Франции против России, что ясно свидетельствующую, как далеко отозвалась Восточная война.'
Камеамеа сообщил также, что в перуанском Калао отстаивается фрегат 'Аврора', который, скорее всего, собирается идти в Гонолулу.*(2) Так как об 'Авроре' известий небыло, Лесовский решил немедленно выйти в море, в надежде разыскать её и вместе продолжать дальнейшее плавание. Но в океане найти 'Аврору' не удалось, хотя на это потратили две недели крейсерства. 'Диана' вернулась в Гонолулу; здесь 29 мая пришло известие о том, что эскадра адмирала Прайса тоже ищет'Аврору', а в Гонолулу послан пароход-фрегат 'Шарк'.
В тот же день 'Диана' снялась с гонолульского рейда и даже не взяв приготовленный для Новороссийска груз сахара и рома, поспешила в свой последний большой океанский переход. Несмотря на лето, туман часто застилал горизонт, делая невидимой 'Диану'. Ничто не нарушало ее плавание через северную часть Тихого океана. Оно прошло без встреч с неприятельскими судами.
Моряки с 'Дианы' сразу же включились в строительство батарей. Путятин, не особенно доверяя балтийским морякам, и не ожидал, что воинские силы его так увеличатся.*(3) Имея теперь 44-пушечную 'Аврору' и 52-пушечную 'Диану' генерал-губернатор смог отправить в Ново-Архангельск 20-пушечный корвет 'Оливуца' капитан-лейтенанта Назимова и 10-пушечный шлюп 'Двина' капитан-лейтенанта
