недалека от правды.
Но я-то спрашивала его о другом. Мне самой иногда казалось, что глаза мои стали чуть серьезнее, что ли, смотреть на жизнь...
Но тут же на меня из глубины зеркала выглядывали на секунду прежние лукавые глаза Ленки Гуляевой, и я себе говорила:
«Какое там, к черту, серьезнее! Просто ты работаешь рядом с серьезным человеком. Вот и благодари судьбу за этот подарок...»
А насчет Диминой серьезности я была совершенно права. При всей его склонности к шутке и иронии, Дима никогда не забывал о делах и ничего не ставил выше их. Может быть, поэтому в нашей работе и не было до сих пор серьезных проколов...
Положение мое в агентстве изменилось, и довольно значительно.
Дима платил мне теперь сорок процентов, и при нашей с ним деловой активности это выливалось в весьма неплохую сумму. Это даже при том, что не каждые сутки были у нас рабочими, случались и выходные, не каждые из рабочих суток оплачивались по высшему тарифу, а некоторые и вообще не оплачивались.
Но в редкие месяцы у меня выходило меньше пяти тысяч долларов.
Никогда в жизни у меня и мысли не возникало, что я буду когда-нибудь столько зарабатывать. И тем не менее я зарабатывала эти деньги, я, Ленка Гуляева, которая год назад в Арбатове размышляла о том, потратить ли последнюю сотню рублей сразу или попытаться растянуть ее на неделю, что мне тоже иногда удавалось.
Теперь я купила себе квартиру в Москве, обставила ее так, как мне хотелось, а не как позволяли средства, обзавелась машиной, правда, не самой крутой, а подержанным «BMW», сотовым телефоном, одевалась в то, что мне нравилось, а не в то, на что хватало денег, а однажды, когда у нас выпало четыре выходных подряд, мы с Димой слетали в Испанию – мне вдруг страстно захотелось посмотреть корриду. Ужасное, кстати, зрелище...
Я в шутку называла себя «новой русской» и просила у Димы подарить мне на Восьмое марта золотую цепь толщиной в большой палец.
Он смеялся вместе со мной и вместо золотой цепи подарил мне букетик простеньких тюльпанчиков, которым я была очень рада.
К своей новой фамилии – Дмитриева – Диминому «подарку», сделанному, как мне показалось, со скрытым намеком, – я вскоре привыкла, и перестала ее воспринимать как что-то тесно связанное с Димой. Не казалась она мне и сценическим псевдонимом. У меня сложилось такое чувство, словно я вышла замуж и сменила фамилию. Только мне самой было словно не известно – за кого.
Между прочим, Дима часто поглядывал на меня с интересом, за которым скрывалось нечто большее, чем внимание руководителя к своему подчиненному. Возможно, мысль о том, чтобы предложить мне выйти за него замуж, уже не раз его посещала, но он не сделал пока мне ни одного намека насчет этого. Да, в общем-то, и правильно. Потому что я все равно бы не согласилась.
На меня все еще давила инерция благодарности, которую я к нему испытывала. Я просто не могла себе позволить выйти за него замуж из благодарности за то, что он устроил мою жизнь так замечательно. Это значило бы – заранее погубить будущую семью. Да и работать с ним вместе я, наверное, не смогла бы. Уж не знаю почему...
Вот так мы и работали, когда на моем горизонте вновь появился Андрон Лаптев.
Вспомнила я о нем не сразу. Сначала в моей памяти возник Николаев, после непонятного убийства которого я и вынуждена была бежать из Арбатова. А Николаев вспомнился мне, едва я увидела на экране телевизора рекламу фирмы «Рампа», предлагающей широкий спектр рекламных услуг. Именно так называлось рекламное агентство Николаева – самое крупное и самое популярное в Арбатове.
В том, что это именно та фирма, сомневаться не приходилось. Рекламу показывали по нескольким телевизионным каналам, и везде был указан двойной адрес – московский и арбатовский. Я не сомневалась, что после убийства Николаева «Рампу» подмял под себя Лаптев, имевший вторую по величине рекламную фирму в Арбатове. Он просто не мог пропустить мимо такой лакомый кусок.
Я почти уже забыла об этой истории, погрузившись в новую для меня московскую жизнь, тем более жизнь частного сыщика. Но, напомнив о себе, Лаптев напомнил мне и о том, как год назад Лене Гуляевой пришлось спасаться из Арбатова бегством.
Я чувствовала себя униженной этим человеком и уже не могла справиться с этим чувством. От него мне нужно было избавиться, и чем скорее – тем лучше.
Я обсудила новость о Лаптеве с Димой. Он тоже был убежден, что с этим «нужно разобраться».
Дима с ходу высказал предположение, что деятельность «Рампы» далеко не ограничивается теми услугами, которые рекламируются по телевидению. Уж слишком был непонятен выход регионального агентства на московский рынок с продукцией, которая и у московских фирм не всегда находила спрос. Московское рекламно-информационное пространство было переполнено. В такой ситуации лезть из провинции в Москву означало или крайнюю степень самоуверенности, или нацеленность на совершенно другие интересы.
Эти Димины рассуждения были вполне убедительными и приводили к единственному выводу – необходимо собрать информацию о деятельности «Рампы» здесь, в Москве. А уже потом думать.
«Главное – информация! – часто говорил мне Дима, изображая из себя профессора несуществующей науки – „прикладной дедукции“, выступающего перед студенткой-первокурсницей. – Пока у тебя нет информации, тебе не о чем думать. Это одинаково справедливо для любого дела. Как криминального, так и любовного...»
Глава 27
Дима поступил очень просто. Он пришел в московский филиал «Рампы» как обычный заказчик. И ему сразу же многое стало ясно.
Мы к тому времени перебрались на первый этаж того здания, на верхнем этаже которого с самого начала располагалась Димина контора. Дима выкупил право на аренду у какого-то дышащего на ладан магазина. Новая вывеска нам нужна была в любом случае, а кроме того, Дима хотел установить пару крупных рекламных щитов на Садовом кольце. И даже присмотрел для этого два пустующих глухих фасада. Каждый из них хорошо просматривался. Рекламные площади были достаточно большими, и суммарный заказ выливался в очень приличную сумму, способную заинтересовать даже самые крупные из московских рекламных агентств.
Интерес к Диме как к заказчику был обеспечен в любом случае. А это было отличным прикрытием для сбора информации. Никакой проверки, неизбежной в случае такого крупного заказа, мы с Димой не боялись. У нас все было чисто, все наши действия обосновывались необходимостью, вся доступная о Димином агентстве информация полностью соответствовала действительности.
Но в «Рампе» Дима начал с самой мелкой из наших рекламных потребностей. Не столько даже рекламных, сколько представительских. Заказал новую вывеску для агентства. Заказ простой для выполнения, небольшой и по стоимости. Но с какой радостью ухватились менеджеры «Рампы» за эту мелочовку!
Диме не нужно было долго размышлять, чтобы понять очевидный факт – заказов на рекламу у «Рампы» практически нет. Среди наших клиентов встречались и банки, а это привело в свое время к неизбежности устанавливать тесные контакты с налоговой службой. Взаимные услуги сформировали между нашим агентством и налоговиками если не дружеские, то, по крайней мере, очень тесные деловые контакты. Небольшая разведка, произведенная мной в окружной налоговой инспекции, подтвердила, что официально рекламная группа «Рампы» в Москве даже на зарплату себе не зарабатывает.
А атмосфера в самой «Рампе», которую Дима охарактеризовал как «бездействие, близкое к безработице», не позволяла делать даже предположения о сокрытии объема работ и, следовательно, прибыли. Нам стало совершенно ясно, что рекламная деятельность для «Рампы» – лишь прикрытие. Осталось выяснить – прикрытие чего?
Но и это нам удалось сравнительно легко. Пока Дима заказывал в «Рампе» вывеску, я обзванивала наших бывших клиентов, с которыми у нас, как правило, надолго сохранялись очень хорошие отношения, часто переходящие в возобновление контакта, хотя бы для взаимных консультаций. И столкнулась со
