тип говорил своему приятелю…

— «Я поднимусь на первый уровень, Долорес хочет меня видеть», — немедленно процитировала Гермиона.

— Точно, — кивнул Гарри. — И мы знаем, что для прохода внутрь сейчас используются эти странные монеты, или жетоны, или что там они такое, потому что я видел, как какая-то ведьма одолжила один у подруги…

— Но у нас их нет ни одного!

— Если план сработает — будут, — спокойным тоном продолжил Гарри.

— Я не знаю, Гарри, я не знаю… просто невероятно много вещей есть, которые могут пойти не так, мы настолько полагаемся на случай…

— Это так и останется, даже если мы еще три месяца потратим на подготовку, — сказал Гарри. — Пора действовать.

По лицам Рона и Гермионы был видно, что они напуганы; он и сам был не очень-то уверен в себе, но все же не сомневался, что пришла пора претворить их план в жизнь.

Минувшие четыре недели Гарри, Рон и Гермиона провели, по очереди надевая плащ-невидимку и наблюдая за главным входом в Министерство, который Рон благодаря мистеру Уизли отлично знал с детства. Они следовали за сотрудниками Министерства по пути на работу, подслушивали их разговоры и, наблюдая, пытались выяснить, кто из них каждый день появляется в одном и том же месте и при этом в одиночестве. Время от времени им предоставлялся шанс стащить из чьего-нибудь портфеля номер «Дейли Профет». Постепенно они набросали грубые планы Министерства и многочисленные заметки, которые и лежали сейчас стопкой перед Гермионой.

— Ну хорошо, — медленно произнес Рон, — допустим, мы пойдем завтра… я думаю, это должны быть только я и Гарри.

— Ох, только не начинай опять, — вздохнула Гермиона. — Я думала, мы это уже решили.

— Ошиваться вокруг входа под плащом — это ладно, но тут будет совсем другое, Гермиона, — Рон ткнул пальцем в номер «Дейли Профет» десятидневной давности. — Ты в списке муглерожденных, не явившихся для допроса!

— А ты предположительно помираешь от брызгнойки у себя в Берлоге! Если уж кому-то и не следует идти, то это Гарри, за его голову назначены десять тысяч галлеонов награды…

— Отлично, я остаюсь, — сказал Гарри. — Если вы по пути завалите Волдеморта, дайте знать, идет?

В тот момент, когда Рон и Гермиона рассмеялись, боль рванула шрам у Гарри на лбу. Его рука дернулась вверх; он заметил, как сузились глаза Гермионы, и попытался замаскировать движение, откинув назад волосы, падавшие на глаза.

— Ну тогда, если мы все трое пойдем, нам придется Дезаппарировать по одному, — тем временем рассуждал Рон. — Мы все под плащом больше не умещаемся.

Боль в шраме становилась все сильнее и сильнее. Гарри встал. Тотчас к нему поспешил Кричер.

— Господин не доел суп, не желает ли господин тушеное мясо со специями, или, может быть, пирог с патокой, который господину так нравится?

— Спасибо, Кричер, но я отойду на минуту… э… в туалет.

Осознавая, что Гермиона продолжает смотреть на него подозрительным взглядом, Гарри поспешил вверх по лестнице в прихожую и затем на второй этаж, где он прошмыгнул в ванную и вновь защелкнул за собой дверь. Рыча от боли, он согнулся над черной раковиной с кранами в форме разинувших пасть змей и закрыл глаза…

Он скользил вдоль сумрачной улицы. Бревенчатые дома по обе стороны от него имели высокие двускатные крыши; они походили на пряничные домики.

Он подошел к одному из таких домиков, затем увидел свою собственную белую руку с длинными пальцами на фоне двери. Постучал. Он ощутил, как в нем начинает разгораться возбуждение…

Дверь открылась, на пороге стояла смеющаяся женщина. Ее лицо осунулось, едва она взглянула в лицо Гарри, веселье пропало, сменившись ужасом…

— Грегорович? — произнес высокий холодный голос.

Она покачала головой, пытаясь закрыть дверь. Белая рука держала дверь твердо, не давая ей выпихнуть его вон…

— Мне нужен Грегорович.

— Er wohnt hier nicht mehr! — прокричала она, мотая головой. — Он здесь нет! Он здесь нет! Я его не знать!

Отказавшись от попыток закрыть дверь, она стала пятиться назад, в темную прихожую, и Гарри последовал вслед за ней; его длиннопалая рука извлекла волшебную палочку.

— Где он?

— Das wei? ich nicht! Он уйти! Я не знать, я не знать!

Он поднял волшебную палочку. Она закричала. В прихожую выбежали двое детей. Она попыталась закрыть их руками. Затем вспышка зеленого света…

— Гарри! ГАРРИ!

Он открыл глаза; оказалось, он свалился на пол. Гермиона вновь замолотила в дверь.

— Гарри, открой!

Он кричал, он это знал. Он встал и отпер дверь; Гермиона, потеряв равновесие, влетела внутрь, но тотчас затормозила и стала подозрительно оглядываться. Рон стоял сразу за ее спиной, с обеспокоенным видом тыкая палочкой в углы холодной ванной комнаты.

— Что ты здесь делал? — строго спросила Гермиона.

— Ну а что, ты думаешь, я здесь делал? — слабо попытался бравировать Гарри.

— Ты орал во все горло! — сказал Рон.

— Ах да… я, наверно, задремал и…

— Гарри, пожалуйста, не делай из нас идиотов, — глубоко дыша, заявила Гермиона. — Мы знаем, что там внизу у тебя заболел шрам, и ты белый как бумага.

Гарри сел на край ванны.

— Отлично. Я только что увидел, как Волдеморт убил женщину. Сейчас он уже, наверно, перебил всю ее семью. Хотя ему это было совсем не нужно. Это опять было, как с Седриком, они там просто оказались…

— Гарри, ты не должен позволять этому происходить! — плачущий голос Гермионы гулко разносился по комнате. — Дамблдор хотел, чтобы ты применял Окклуменцию! Он думал, что эта связь опасна — Волдеморт может использовать ее, Гарри! Что хорошего видеть, как он убивает и мучает людей, как это может нам помочь?

— Это означает, что я знаю, что он делает, — ответил Гарри.

— Так значит, ты не хочешь даже попытаться выкинуть его у себя из головы?

— Гермиона, я не могу. Ты же знаешь, что я безнадежен в Окклуменции, я никогда не мог ухватить ее сути.

— Ты просто никогда по-настоящему не пробовал! — горячо произнесла она. — Я этого не понимаю, Гарри — тебе что, нравится иметь эту особенную связь или родство или что там…

Она замолчала под гарриным взглядом, когда он поднялся на ноги.

— Нравится? — тихо повторил он. — А тебе бы понравилось?

— Я — нет — прости, Гарри, я не хотела…

— Я это ненавижу, я ненавижу сам факт, что он может пролезть мне в голову, что я вынужден смотреть на него, когда он наиболее зол. Но я собираюсь использовать это.

— Дамблдор…

— Забудь про Дамблдора. Это мой выбор, ничей больше. Я хочу знать, зачем ему нужен Грегорович.

— Кто?