Тощие руки Кричера задрожали от веса кастрюли, но все еще не опустили ее.

— Может быть, еще всего разок, господин Гарри, на удачу?

Рон рассмеялся.

— Он нужен нам в сознании, Кричер, но если его понадобится убеждать, мы поручим тебе эту почетную задачу, — заверил Гарри.

— Спасибо большое, хозяин, — поклонившись, сказал Кричер и отошел чуть назад; его огромные бледные глаза по-прежнему с ненавистью сверлили Мандангуса.

— Когда ты избавлял этот дом от всех ценных вещей, какие только мог найти, — снова начал Гарри, — ты забрал кучу всякой всячины из кухонного чулана. Там был медальон, — во рту у Гарри внезапно пересохло; он ощущал напряжение и возбуждение, исходящее от Рона и Гермионы. — Что ты с ним сделал?

— А че? — спросил Мандангус. — Он дорогой?

— Он все еще у тебя! — вскричала Гермиона.

— Не, не у него, — проницательно заметил Рон. — Он прикидывает, не следовало ли ему запросить за него больше денег.

— Больше? — переспросил Мандангус. — Это, блин, было бы совсем лехко… я его просто отдал нафих, понятно? Без выбора.

— Что ты несешь?

— Я продавал в Диагон Аллее,[55] и она тут подошла и спросила, есть ли у меня лицензия на торговлю майическими штуками. Магазин, блин. Она меня хотела штрафануть, но ей понравился медальон, и она сказала мне, щас она его заберет и на этот раз меня отпустит, и чтоб я знал, как мне повезло.

— Кто была эта женщина? — спросил Гарри.

— Нинаю, какая-то министерская карга.

Мандангус думал некоторое время, наморщив лоб.

— Маленькая женщина. С бантом на голове, — и потом, нахмурившись, добавил: — Смахивала на жабу.

Гарри выронил волшебную палочку; та стукнула Мандангуса по носу, и выпустила сноп красных искр, которые подожгли ему брови.

— Aguamenti! — крикнула Гермиона, и струя воды брызнула из ее палочки, залив шипящего, задыхающегося Мандангуса.

Гарри поднял взгляд и обнаружил отражение собственного шока в лицах Рона и Гермионы. Шрамы на тыльной стороне его правой ладони снова начало покалывать.

По мере того как август подходил к концу, квадратик неухоженной травы посреди площади Гримо сох на солнце, пока трава не стала жесткой и коричневой. Обитатели дома двенадцать оставались невидимы для всех находившихся в соседних домах, да и сам дом двенадцать тоже. Мугли, обитающие рядом с площадью Гримо, давно уже привыкли к забавной ошибке при нумерации домов, из-за которой дом одиннадцать располагался рядом с домом тринадцать.

И в то же время площадь привлекала к себе небольшой, но постоянный поток посетителей, которые явно находили эту аномалию чрезвычайно интригующей. Ни дня не обходилось без того, чтобы на площади не появились один-два человека, единственная цель которых (по крайней мере так казалось) заключалась в том, чтобы, прислонившись к металлическому ограждению напротив домов одиннадцать и тринадцать, наблюдать за местом стыка между ними. Наблюдатели никогда не были одними и теми же два дня подряд, хотя все они явно разделяли общую нелюбовь к нормальной одежде. Большинство лондонцев, проходящих мимо, привыкли к странно одетым людям и не обращали на них особого внимания, хотя время от времени оглядывались, недоумевая, почему кому-то нравится носить столь длинные плащи по такой жаре.

Наблюдатели, похоже, получали мало удовлетворения от своего бдения. Время от времени кто-либо из них в возбуждении дергался вперед, словно он наконец-то заметил что-то интересное, но лишь для того, чтобы с разочарованным видом откинуться обратно.

В первый день сентября на площади наблюдателей было больше, чем обычно. Полдюжины мужчин в длинных плащах молча стояли, как всегда, бдительно таращась на дома одиннадцать и тринадцать, но, судя по всему, предмет их ожиданий по-прежнему от них ускользал. Когда надвинулся вечер, принеся с собой первый за несколько недель короткий холодный ливень, произошел один из тех загадочных эпизодов, когда им показалось, что они видят что-то интересное. Человек с искривленным лицом показал рукой, и его спутник, бледный и полноватый, дернулся вперед, но мгновение спустя они вновь расслабились и с разочарованным видом вернулись к своему обычному неподвижному состоянию.

Как раз в этот самый момент внутри дома двенадцать Гарри вошел в прихожую. Он чуть не оступился, Аппарировав на верхнюю ступеньку рядом с входной дверью, и ему показалось, что Упивающиеся Смертью могли заметить его мелькнувший на мгновение локоть. Тщательно заперев дверь позади себя, он снял плащ-невидимку, перекинул его через руку и поспешил унылым коридором к двери, ведущей в полуподвал. В руке он сжимал номер «Дейли Профет», который ему удалось стащить.

В коридоре его поприветствовал традиционный тихий шепот «Северус Снейп? », обдул холодный поток воздуха, и на мгновение язык его свернулся в трубочку.

— Я не убивал тебя, — произнес он, как только язык развернулся обратно, и сдержал дыхание, когда взорвалась пылевая фигура, вызванная заклятьем. Уже на полпути к кухне, выйдя за пределы слышимости миссис Блэк и отойдя подальше от облака пыли, он крикнул: «У меня новости, и они вам не понравятся».

Кухня была практически неузнаваема. Каждая поверхность сияла: бронзовые горшки и сковороды были отполированы до зеркального состояния, деревянная столешница блестела, кубки и тарелки, уже расставленные для обеда, отражали блики весело пляшущего огня, на котором стоял кипящий котел. Больше, чем что бы то ни было в комнате, однако, изменился домовый эльф, торопливо идущий навстречу Гарри: он был облачен в снежно-белое полотенце, волосы в его ушах были чистые и пушистые, словно вата, на тощей груди подпрыгивал медальон Регулуса.

— Снимите туфли, если вас не затруднит, господин Гарри, и помойте руки перед обедом, — проскрипел Кричер, забирая плащ-невидимку, и, сутулясь, пошел вешать его на крюк на стене рядом с множеством свежевыглаженных старомодных мантий.

— Что случилось? — встревоженно спросил Рон. До прихода Гарри он вместе с Гермионой склонялся над ворохом записей и от руки нарисованных планов, заваливших край длинного кухонного стола, но сейчас они подняли глаза и смотрели, как он подошел к ним и бросил газету на разбросанные бумаги.

С газеты на них взирал знакомый крючконосый черноволосый человек. Заголовок над фотографией гласил: «СЕВЕРУС СНЕЙП НАЗНАЧЕН ДИРЕКТОРОМ ХОГВАРТСА».

— Нет! — одновременно вскрикнули Рон и Гермиона.

Гермиона оказалась быстрее всех: она схватила газету и начала вслух читать заметку под фотографией.