— Правильно! Вы узнали Амортенцию, полагаю, по её отличительному перламутровому блеску?

— И пару, поднимающемуся характерными спиралями, — с энтузиазмом сказала Эрмиона, — а ещё, считается, она пахнет для каждого по-разному, что кого привлекает, и я чувствую запах свежескошенной травы, нового пергамента и…

Но она вдруг порозовела и не закончила предложения.

— Умница! Могу я узнать, как вас зовут? — спросил Слизхорн, игнорируя смущение Эрмионы.

— Эрмиона Грангер, сэр.

— Грангер? Грангер? А не в родстве ли вы с Гектором Дагуорт-Грангером, что основал Небывалое Общество Зельеваров?

— Нет. Вряд ли, сэр. Я, понимаете ли, магглорожденная.

Гарри заметил, как Малфой склонился к Нотту и что-то зашептал; оба они захихикали, но Слизхорн совсем не смутился; напротив, весь рассиявшись, он перевел взгляд с Эрмионы на сидящего рядом с ней Гарри.

— Ого! «Одна моя подруга тоже из семьи магглов, а она лучшая на курсе!» Я полагаю, Гарри, что эта девушка — и есть та самая подруга, о которой вы говорили?

— Да, сэр, — сказал Гарри.

— Хорошо, хорошо, двадцать заслуженных очков для Гриффиндора, мисс Грангер, — радушно сказал Слизхорн.

Малфой выглядел совсем так, как когда-то, когда Эрмиона огрела его по физиономии. Эрмиона же повернулась к Гарри с сияющим лицом и прошептала: — Ты действительно говорил ему, что я — лучшая на курсе? Ой, Гарри!

— Слушай, а ты чему удивляешься? — прошептал почему-то раздражённый Рон. — Ты же и есть лучшая на курсе, и спроси он меня, я бы так же ответил!

Эрмиона улыбнулась, но жестом показала «тише», чтобы они могли слышать, о чем говорит Слизхорн. Рон выглядел немного рассерженным.

— Ну конечно, Амортенция не создает любви. Любовь нельзя ни сотворить, ни даже имитировать. Нет, это зелье просто навязывает вам сильное увлечение или, другими словами, навязчивую идею. Вероятно, это самое мощное и опасное снадобье в этом классе… О, да, — сказал он, серьёзно кивая Малфою и Нотту, которые оба скептически ухмылялись. — Когда вы поживете с моё, вы не будете недооценивать всю мощь любовной одержимости… — А теперь, — продолжил Слизхорн, — пора за работу.

— Сэр, вы не сказали нам, что в этом котле, — заметил Эрни Макмиллиан, показывая на маленький черный котел, стоящий на столе Слизхорна. Зелье в нем весело плескалось; оно было цвета расплавленного золота, и его большие капли подпрыгивали над поверхностью, словно золотые рыбки, хотя ни одна из них не выплеснулась из котла.

— О…, - начал Слизхорн. Гарри был уверен, что он, конечно, не забыл о зелье, а просто ждал, когда его спросят, для пущего эффекта. — Да. Это зелье. Что ж, дамы и господа, это — любопытнейшее зельице, именуемое Феликс Фелицис! Я так понимаю, мисс Грангер, — с улыбкой обратился он к громко ахнувшей Эрмионе, — что вы знаете, на что способен Феликс Фелицис?

— Это — жидкая удача, — взволнованно ответила Эрмиона. — Она приносит удачу!

Целый класс, казалось, сел прямее. Даже Малфой обратил на учителя всё своё полное и нераздельное внимание, так что Гарри был виден лишь его гладкий белокурый затылок.

— Совершенно верно, ещё десять очков Гриффиндору. Да, это очень забавное зельице, Феликс Фелицис, — сказал Слизхорн. — Исключительно заковыристое в приготовлении, а при ошибке — последствия катастрофические. Но если оно сделано правильно, как вот эта порция, вы заметите, что все ваши усилия имеют успех… по крайней мере пока эффект не пойдет на убыль.

— Почему же его всё время не пьют, сэр? — нетерпеливо спросил Тэрри Бут.

— Потому что, переборщив, вы приобретёте легкомыслие, безрассудство, и опасную самонадеянность, — ответил Слизхорн. — Слишком много хорошего, оно, знаете ли, настоящий яд. Но если в малых дозах, и очень редко…

— А вы когда-нибудь принимали его, сэр? — с большим интересом спросил Майкл Корнер.

— Два раза за всю жизнь, — сказал Слизхорн. — Первый раз, когда мне было двадцать четыре, и второй, когда мне было пятьдесят семь. Две столовые ложки за завтраком. Два прекраснейших дня.

Он мечтательно уставился в пространство. Притворялся он или нет, подумал Гарри, но получилось хорошо.

— И это зелье, — сказал Слизхорн, вернувшись на землю, — я преподнесу кому-нибудь в качестве приза в конце урока.

Повисла тишина, в которой, казалось, бульканье зелий зазвучало в десять раз громче.

— Один флакончик Феликса Фелициса, — продолжил Слизхорн, доставая из кармана крохотную стеклянная бутылочку с пробкой и показывая её всему классу. — Хватит на двенадцать часов удачи. С рассвета до заката, вы будете удачливы во всем, за что ни возьмётесь.

— Только должен предупредить вас, что Феликс Фелицис запрещён к применению при официально организованных состязаниях — спортивные матчи, например, экзамены или выборы. Так что победитель сможет использовать его только в обычный день… и наблюдать, как обычный день становится необычным!

— Но, — Слизхорн внезапно перешёл на деловой тон, — как же вы сможете выиграть этот удивительный приз? Открыв страницу десять учебника «Углублённое приготовление зелий». У нас осталось немногим больше часа, за это время вы попробуете приготовить Глоток Живой Смерти. Я знаю, это зелье сложнее всех тех, что вы готовили раньше, поэтому я не ожидаю идеального результата. Однако, ученик, который приготовит зелье лучше других, выиграет флакон Феликса. За дело!

Шум приготовлений, стук устанавливаемых на столы котлов, громкое лязганье весов, но никто не говорил ни слова. Прямо чувствовалось, как все в классе сосредоточились. Гарри видел, как Малфой лихорадочно листает свой учебник по Зельям. Яснее ясного — Малфою действительно нужен удачный день… Не теряя времени, Гарри склонился над изодранным учебником, полученным от Слизхорна.

К своему раздражению он увидел, что предыдущий владелец кругом исписал страницы своими заметками, так, что поля стали чёрными, как печатный текст. Склонившись носом к страницам, чтобы разглядеть названия ингредиентов (даже здесь предыдущий владелец понаписал замечаний, а что-то вычеркнул), Гарри поспешил к шкафу, чтобы найти нужные компоненты. Когда он мчался назад к своему котлу, то увидел, как Малфой с небывалой скоростью нарезает валериановый корень.

Каждый смотрел по сторонам, пытаясь увидеть, что делают другие; это было и преимуществом и неудобством Зельеделия — трудно работать так, чтобы не подглядывали. В десять минут весь класс заполнился синеватым паром. Эрмиона, конечно, лучше всех справлялась с заданием. Её зелье уже напоминало «однородную, цвета чёрной смородины жидкость», отмеченную, как правильная промежуточная стадия приготовления Живой Смерти.

Закончив нарезку корней, Гарри снова низко склонился над книгой. Это была просто жуть — расшифровывать строки из рецепта под всеми этими глупыми каракулями предыдущего владельца, который почему-то не согласился с указанием разрезать бобы сопофоруса, и написал свой вариант: «Раздавить плоской стороной серебряного ножа, при разрезании сок выделяется хуже».

— Сэр, вы, наверно, знали моего дедушку, Абрэксэса Малфоя? — Гарри оглянулся: Слизхорн проходил мимо стола слитеринцев.

— Да, — ответил Слизхорн, не взглянув на Малфоя, — весть о его смерти меня огорчила, хотя, конечно, чему удивляться, драконья оспа в таком возрасте…

И он прошёл дальше. Ухмыляясь, Гарри вернулся к своему котлу. Он мог поручиться — Малфой напрашивался на особое отношение, как к Забини и Гарри. Возможно, он даже надеялся на предпочтение, какое привык получать от Снэйпа. Но, похоже, в борьбе за Феликс Фелицис Малфую приходилось рассчитывать только на собственные таланты.

Бобы сопофоруса оказалось очень трудно нарезать. Гарри обратился к Эрмионе:

— Можно одолжить твой серебряный ножик?

Она нетерпеливо кивнула, не отводя глаз от своего зелья, которое до сих пор оставалось тёмно-