Дамблдора затеряется, Дамблдору помешают забрать его, письмо могло быть вообще не от Дамблдора, а чей-нибудь шуткой или даже ловушкой. Гарри просто не был способен упаковать вещи, чтобы потом, разочаровавшись, распаковывать их обратно. Единственное, что он сделал на всякий случай, это надёжно запер свою полярную сову Хедвиг в клетке.

Минутная стрелка на часах достигла цифры «двенадцать», и в тот же миг на улице погас фонарь.

Гарри сразу проснулся — словно внезапная темнота была сигналом будильника. Спешно поправив очки и прижавшись к стеклу уже не щёкой, а носом, он, сощурясь, стал смотреть на тротуар. Высокая фигура в длинном разлетающемся плаще двигалась по садовой дорожке.

Гарри подпрыгнул так, будто его ударило током, опрокинул стул и начал хватать с пола всё подряд и кидать в чемодан. Как раз, когда он через комнату кидал мантии, две книги заклятий и пакет чипсов, в дверь позвонили. Внизу, в гостиной раздался крик дяди Вернона:

— Какого черта?! Кто ещё трезвонит на ночь глядя?

Гарри застыл с медным телескопом в одной руке и с парой кроссовок — в другой. Он совсем забыл предупредить Десли о визите Дамблдора. Чувствуя себя между паникой и желанием расхохотаться, Гарри перебрался через чемодан и рывком открыл дверь спальни, как раз, чтобы услышать глубокий звучный голос:

— Добрый вечер. Вы, должно быть, мистер Десли. Я полагаю, Гарри предупредил вас о моём визите?

Гарри сбежал вниз, перепрыгивая через две ступеньки, но в конце лестницы затормозил: большой жизненный опыт научил его держаться вне досягаемости дядиных рук, насколько это возможно. В дверном проеме стоял высокий, худой старик с длинными, чуть не до пояса, серебряными волосами и бородой. На его крючковатом носу красовались очки полумесяцами; он был в длинном чёрном дорожном плаще и остроконечной шляпе. Вернон Десли, чьи усы (правда, чёрные) не уступали Дамблдоровым, одетый в тёмно-кирпичный халат, уставился на посетителя, словно не веря своим маленьким глазкам.

— Судя по вашему ошеломлённому взгляду, Гарри не предупредил Вас, что я приду, — весело сказал Дамблдор. — Однако давайте представим, что вы по-дружески пригласили меня в ваш дом. Неблагоразумно в такие опасные времена задерживать гостя в дверях.

Он решительно переступил через порог и закрыл за собой дверь.

— Давно я здесь не был, — сказал Дамблдор, поворачиваясь к дяде Вернону. — Знаете, ваши агапантусы просто замечательно разрослись…

Вернон Десли молчал, как рыба. Гарри мог поспорить, что голос к нему вернётся, и скоро — вена, пульсирующая на виске у дяди, набухла до опасного предела — но, похоже, что-то в Дамблдоре временно лишило его пыла. Может, несомненная волшебность его появления, а, может, даже до дяди Вернона дошло, что этого человека так просто не запугаешь.

— А, Гарри, добрый вечер, — сказал Дамблдор, взглянув на него сквозь свои очки-полумесяцы с самым удовлетворенным выражением. — Превосходно, превосходно.

Эти слова, кажется, разбудили дядю Вернона. Было ясно, что любой человек, посмотревший на Гарри со словами «превосходно», никогда не заслужит уважения Вернона Десли.

— Я бы не хотел казаться грубым, — начал он тоном, грозившим грубостью в каждом слоге.

— …да…но, к сожалению, ненамеренная грубость случается очень часто, — серьёзно закончил предложение Дамблдор. — Лучше вообще ничего не говорить, друг мой. Ах, а это, должно быть, Петуния.

Дверь кухни открылась, и появилась тётя Петуния. Поверх ночной рубашки на ней был надет домашний халат, на руках — резиновые перчатки. Очевидно она, как обычно перед сном, натирала все поверхности в кухне до зеркального блеска. Её лошадиное лицо было сплошное изумление.

— Альбус Дамблдор, — назвал себя Дамблдор, убедившись, что дядя Вернон не собирается его представлять. — Мы с вами переписывались. — Гарри подумалось, что Дамблдор странновато напомнил тете Петунии, как послал ей однажды взрывающееся письмо, но тетя Петуния так и не произнесла ни слова.

— А это, должно быть, ваш сын, Дадли?

Как раз в это мгновение Дадли поравнялся с дверью в гостиную. Его большая белобрысая голова, поднимающаяся над узким воротником пижамы, выглядела несколько растрёпанной; открыв рот, он застыл в изумлении. Дамблдор подождал несколько секунд, очевидно, ожидая, что кто-нибудь из Десли скажет хоть что-то, но так как обстановка становилось все напряженнее, улыбнулся.

— Давайте притворимся, что вы пригласили меня в вашу гостиную…

Дадли отпрыгнул в бок, как только Дамблдор двинулся в его сторону. Гарри, все ещё сжимавший свои телескоп и кроссовки, спрыгнул с последних ступенек и последовал за Дамблдором, который устроился в ближайшем к камину кресле и осматривал комнату с нескрываемым интересом. Надо отметить, что сам он обстановке совершенно не соответствовал.

— Разве… разве мы не уходим, сэр? — тревожно спросил Гарри.

— Конечно, уходим, но есть несколько дел, которые нам перед этим следует обсудить, — сказал Дамблдор. — И я не хотел бы делать это на улице. Мы ещё чуточку позлоупотребляем гостеприимством твоих тёти и дяди.

— Вы намерены…?

Вернон Десли вошел в комнату, Петуния рядом с ним, а Дадли прятался за их спинами.

— Да, — просто сказал Дамблдор, — Именно так.

Он вытащил свою палочку так быстро, что Гарри едва заметил, как. Палочка легонько качнулась, диван двинулся вперед и ударил сзади под колени всех троих Десли разом, так, что они кучей на него попадали. Ещё одно движение палочки — и диван вернулся на своё место.

— Ну вот мы и уютно устроились, — удовлетворенно сказал Дамблдор.

Когда он прятал палочку в карман, Гарри увидел, что рука его почернела и сморщилась. Выглядело так, словно плоть на ней сгорела.

— Сэр… что случилось с вашей?…

— Потом, Гарри, — сказал Дамблдор. — Пожалуйста, садись.

Гарри сел в оставшееся кресло, стараясь не смотреть на Десли, которые, похоже, были в оцепенении.

— Я было предположил, что вы предложите мне освежиться, — сказал Дамблдор дяде Вернону, — но пока всё наводит меня на мысль, что такие оптимистические надежды порядком глупы.

Третий взмаха палочкой, и пыльная бутылка и пять бокалов поплыли по воздуху. Бутылка наклонилась и разлила в бокалы по щедрой порции жидкости медового цвета, после чего бокалы полетели к каждому в комнате.

— Лучшая медовая настойка мадам Розмерты, выдержана в дубовом бочонке, — сказал Дамблдор, салютуя бокалом Гарри, который поймал свой и сделал маленький глоток. Он никогда ещё не пробовал что- либо похожее, но ему очень понравилось. Десли, обменявшись перепуганными взглядами, попытались свои бокалы на заметить. Правда, это было не так просто — те легонько постукивали их по головам. Гарри не мог избавиться от подозрения, что Дамбдор искренне развлекается.

— Ну, Гарри, — сказал Дамблдор, поворачиваясь к нему, — есть некоторая трудность, которую, как я надеюсь, ты поможешь нам разрешить. Под «нами» я, конечно, подразумеваю Орден Феникса. Но, прежде всего я должен сказать тебе, что неделю назад было найдено завещание Сириуса. Он оставил тебе всё, что имел.

На диване дядя Вернон повернул голову, но Гарри даже не посмотрел на него; он не смог придумать ничего лучше, чем ответить:

— Ну… Хорошо.

— Этого, впрочем, следовало ожидать, — продолжил Дамблдор. — На твоём счёте в Гринготтсе прибавилась приличная сумма в золоте, и ты унаследовал всё личное имущество Сириуса. Однако возникла одна проблема насчет…

— Его крёстный помер? — громко спросил дядя Вернон с дивана. Дамблдор и Гарри повернулись и посмотрели на него. Бокал настойки бился о голову дяди Вернона уже просто назойливо, тот попытался от него отмахнуться. — Он помер? Его крёстный?