адвокату подозреваемого:

– Свидетель ваш.

Генка, он же Геннадий Владимирович Шельмин, дядя Сашки Пикулина, вгрызался в бетон косяка подвальной двери, буравя новые отверстия для «скрытых» петель. Теперь перед ним вместо воров стоял племянник Саша, и Шельмин сверлил его с таким остервенением, словно собирался ставить не металлическую дверь в подвал, а бронированную в авиационный ангар. Старая вместе с замком была взломана, и Шельмину не нужно было эксперта, чтобы определить, что злоумышленники работали фомкой или ломом. Заметив странную процессию, шагающую по узкому, плохо освещенному коридору, старый таксист перехватил дрель, как автомат, направляя ее ствол в сторону незнакомцев. Слишком много потрясений для одного вечера.

– День добрый, – поприветствовал его советник. Заметив аппарат в руках бывалого таксиста, он на всякий случай сбросил обороты.

– Кому добрый… – многообещающе посмотрев на состав кавалькады, процедил сквозь зубы Шельмин. Решение сверлить всех подряд пришло сразу после того, как им овладело чувство стыда за то, что его до смерти перепугал какой-то пацан.

– Мы из прокуратуры, – сказал Кряжин, вынимая удостоверение из кармана куртки так, чтобы заодно был виден и край кобуры. Расслабившись, Шельмин дрель опустил, но не отложил. – Скажите, вас никто в последнее время не тревожил?

Клюквенный раствор залил серые щеки таксиста, и он поинтересовался, по какому, собственно, случаю его об этом расспрашивают.

– Видите ли, – пробормотал Кряжин, – поступила информация, что в отношении вас могут быть совершены противоправные действия вплоть до физического воздействия. Ваш племянник оказался втянут в сферу интересов криминального мира Холмска, в передел собственности, и есть опасения, что в ходе поисков кое-кто будет выходить на его родственников. А поскольку из родственников здесь только… Словом, вы меня понимаете?

Шельмин понимал, Желябин нет. Майор вообще находился в прострации.

– Криминальный мир Холмска? – недоверчиво пробормотал Шельмин, откладывая таки дрель. – А что это такое? – Разговор, происходящий в пропахшем сыростью и покрытом мраком подвальном помещении многоквартирного дома, был для него странен. Как, впрочем, и предыдущий визит. – Вы шутите?

– Когда я шучу, я смеюсь громче всех, – разочаровал его высокий мужчина в куртке, покрытой каплями, что совсем недавно были снежинками. Мужчина был и больше всех, и старше всех, его ведущая роль определялась и по другим признакам. – Так, значит, тревоги вы не испытываете? Тогда до свидания. Если что, звоните «ноль два».

– Подождите, подождите!.. Куда вы пошли?! – заволновался Шельмин. – Что значит – звоните? Только что приходил один. Вы с ним, кстати, на лестнице не столкнулись?

– Выходил один, – признался Кряжин и вдруг повернулся к Георгиеву. – Поднимайтесь наверх, срочно ориентировать посты: человек лет тридцати трех на вид, черная кожаная куртка, черные джинсы, волосы светлые, шапка норковая, глаза серые. Ездит на синем «Мерседесе».

– А это вы как… А, ну да… Он же не пешком пришел, а вы с улицы заходили… Как вы смогли все это запомнить в полутьме? – Лицо Шельмина выражало недоумение.

– Работа у нас такая. Чем он у вас интересовался?

Таксист оживился.

– Он спрашивал, где Сашка, мой племянник. Понятия не имею, как Пикулин мог помешать кому-то заниматься переделом собственности, его самого хоть переделывай, но этот, с пистолетом (Желябин покосился в сторону Кряжина), справлялся именно о местонахождении Сашки. И я, конечно, направил его по ложному следу.

– Это куда? – поинтересовался советник, стараясь уворачиваться от падающих с потолка капель.

– На Торфяную, к его другу. Там Сопьян живет, сменщик его… Это у нас трубу как прорвало в позапрошлом году, так до сих пор заделать не могут… А «Мерседес»… синий «Мерседес»… В Холмске их три. Один у мэра, Коноплянникова, дороги никак сделать не может. Второй у владельца всех коммерческих магазинов в городе Чертилова, и третий у зятя председателя суда.

Кряжин похлопал Шельмина по плечу.

– Вы не представляете, что для нас сделали.

– А Сашка-то что натворил?

– Три раза встретился с женщиной Чертилова.

– Чертил… Вы, очевидно, все-таки шутите. Старой крысе уже пятьдесят шесть…

– А кто вам сказал, что у Чертилова одна женщина? – сориентировался Кряжин.

– Да, – жалея племянника, согласился Шельмин, – за такой передел собственности… Хотя это больше похоже на уничтожение чужой собственности, чем передел… Я видел женщин, попавших под Сашку. Они месяц после такого передела отходят, а потом полгода за ним ходят.

Кап! – очередная капля, оторвавшись от скользкого зеленого потолка, разбилась о плечо советника.

– А где он, Сашка? Вдруг и впрямь к Сопьяну подастся, а?

– Ни в коем случае. Он, скорее всего, в Омск сейчас подастся, к сестре моей, тетке своей… Эх, представляю, что за кавардак у меня с Илюшиным произойдет…

– Кто такой Илюшин?

– Директор таксопарка, вы его не знаете. Сашка же в одном парке со мной работает.

На улице Кряжин подошел к «Волге» и приоткрыл водительскую дверцу.

– Куда он тебя направил?

– Улица Кропоткина, красный дом, восьмая квартира.

Махнув головой Желябину, Кряжин уселся рядом.

– Значит, туда и поехали. – На полпути советник не выдержал: – Что за люди? Бандитам родню отдают без лишних разговоров, а власти, которые заявляют о готовности помочь, уводят по дороге разочарований. И ведь в семи случаях из десяти это происходит, черт побери.

Они ехали, и перед их глазами разворачивалась многомерная картина ночного провинциального городка. Говорят, в таких населенных пунктах и с криминалом бороться полегче (если не считать отдельных моментов с трупами, найденными в луже крови), и люди чище и проще.

Вот один такой простой бежит по тротуару навстречу машине, в куртке, перчатках, но без головного убора. В глазах смятение, затылок, наверное, сжимается от мороза.

– Гоп-стоп[2], – сожалея, что не может выйти и найти уличного грабителя, шепчет Желябин. Его миссия ныне полностью входит в компетенцию советника юстиции, и если тот, видя очевидное, не считает нужным вмешиваться, значит, так нужно. – Вообще, у нас и это редко случается. Городок маленький, все на виду…

– Это только что подтвердила пробежавшая мимо нас тень, – ядовито проговорил советник. – В Штатах, майор, наиболее действенна форма допроса «плохой полицейский – хороший полицейский», – сказал он, словно объясняя что-то, понимания чего не находил в глазах Желябина, – но в России она не актуальна в связи с менталитетом налогоплательщиков. Русским людям решительно насрать и на тех, и на других. У нас в ходу противопоставление «ОПГ[3] – МВД», и это самый эффективный способ узнать правду. Чтобы им пользоваться в полной мере, нужно знать один незыблемый закон человечества: предают только свои. А ведь сыск, Кирилл Сергеевич, именно на этом и основан. Вы не находите? Прочь туманные рассуждения о гражданском долге и патетическую риторику о законопослушности судимых в их «незапятнанном» прошлом депутатов Госдумы. Законопослушных людей не существует априори. Даже среди нас, ибо, защищая закон, что-нибудь да нарушишь. Ярчайший пример тому наше с Сидельниковым поведение четвертью часа раньше. И такова вся современная драматургия сыска. Теперь не будешь сверкать недоумением со своего лица?

Желябин принял сообщение от дежурного по ГУВД. План операции «Перехват», объявленной в городе, не принес никаких результатов. Операция за истечением установленного инструкциями срока отменена, службы ориентированы на продолжение розыска синего «Мерседеса». Просто удивительно, как в городе с пятьюдесятью тысячами населения можно было потерять или просто не заметить роскошную иномарку, да