– Саша, быть может, это милиция и все обойдется?!

– Конечно, обойдется! – В квартиру ворвался пахнущий дымом морозный воздух, ковыль в вазе взметнулся и развернулся к коридору, занавеска надулась, как ветрило. – Годами пятнадцатью с конфискацией…

Она решительно подбежала к нему и вцепилась в рукав. Похожая на сошедшую с ума маленькую тигрицу, она тащила его от балкона, уже ни о чем не умоляя.

– Третий этаж – пустяк! – кричал Сашка. – Да отпусти же ты меня, черт возьми!

Дверь в последний раз хрястнула, и он, уже стоя между небом и землей, услышал, как она загремела по скрипучему полу Танькиной прихожей.

Уже там, внизу, он вдруг подумал о том, что оставляет девушку, которая сама же позвонила и пожелала его видеть, в руках тех, кто хотел его смерти. Что будет с нею? Но он подумал об этом тогда, когда, выбравшись из сугроба, в котором утонул почти по грудь, побежал по улице…

Площадка выглядела весьма странно. Слева – дверь, и на ней номер – «7». Справа – тоже дверь, и на ней цифра «9». А вот меж них, где по логике вещей должна была находиться дверь и на ней цифра «8», ничего не было, кроме пустого проема. Так вход в квартиру обычно выглядит, когда хозяева приступили к демонтажу старой и установке новой двери. Но хозяева, чтобы не повредить косяк, никогда не станут удалять дверь так, как сделали хозяева этой квартиры, – створка, запылившаяся от припорошившей ее известки, лежала в коридоре на полу с вывернутыми замками. А по самой квартире гулял сквозняк.

Кряжин выдернул из кобуры пистолет, но раньше его успел Сидельников. Чуть оттеснив советника плечом, он, держа «макаров» на вытянутых перед собой руках, шагнул в помещение и быстро осмотрел все закутки. Действовал по привычке быстро, автоматически, так что руки его, утяжеленные килограммом железа, поворачивались быстрее, чем за ними поспевал взгляд.

Кухня… санузел… ниша… и наконец комната.

На диване, поджав под себя ноги и с головой завернувшись в покрывало, сидела хрупкая женщина. Глаза ее были безумны, в них застыл ужас, и появление Кряжина и Сидельникова не произвело на нее никакого впечатления.

Она посмотрела на них, потом на балконную дверь и снова уставилась в стену.

– Принеси воды из кухни, – сказал советник. Он вышел на балкон, посмотрел вниз, по сторонам, вернулся и плотно притворил створки, одна из которых была разбита и кусок стекла вертикально торчал, как турецкий ятаган, взывающий к последней схватке. Тепло, конечно, не стало, зато исчез сквозняк. – Вы работаете библиотекарем в библиотеке имени Пушкина?

Он подошел, забрал стакан у появившегося муровца и протянул женщине.

На то, чтобы привести ее в чувство, понадобилось пять минут и два стакана воды. Она не столько пила, сколько выливала. За это время в квартиру успел войти Желябин, и теперь он ходил по комнатам и все больше молчал. Видимо, наговорился на улице.

Познакомились.

– Кто сейчас здесь был?

Она дернула плечами, словно до нее дотронулись электрическим проводом, и едва слышно прошептала:

– Я их не знаю.

– То есть в аудиторию читального зала вашей библиотеки они не входят, да? Но, быть может, вы все- таки скажете, что им от вас было нужно… – Состояние, в каком находилась женщина, Кряжин лицезрел не раз. Давить нельзя. Нужно искать катализатор для ускорения процесса соображения у потерпевшего, как гарантии возвращения в этот мир. – Они выбили дверь и наверняка вам что-то сказали, когда вошли, верно?

Она молчала. Смотрела в стену и трясла в руке стакан.

– Они сказали – «Вы не выручите нас солью»?

Танька посмотрела на Кряжина взглядом, полным недоумения.

– Или это почтальон принес вам заказное письмо?

– Нет, это не почтальон! – Советник нащупал нерв, заставивший ее повернуть голову.

Теперь нужно выяснять – а кто, если не почтальон? Быть может, это злые люди? Кряжин, например, знает очень многих плохих людей, которые ходят по домам и выбивают двери. Быть может, это те самые?

– Их было двое, – сказала она, вытянула руку влево и отпустила стакан. Он упал на пол и разбился. Тот столик, на который он должен был встать, лежал в другом углу с отбитой ножкой. Наверное, кто-то в запале наступил на него, шагая к балкону, а хозяйка этого не заметила. Отпила воды и поставила стакан туда, где, по ее разумению, находилась твердь.

– Один в кожаной куртке, вязаной шапочке, в черных кожаных перчатках? – уточнил советник. – Кажется, у него большой пистолет.

– Да, – просвистела пустыми легкими Танька. – Пистолет был большой…

– А чего они от вас хотели, Татьяна? Что они вам заявили? Давай деньги и золото? Или – где Пикулин?

Она повернула голову так резко, что Желябин услышал, как хрустнули ее позвонки.

– Что вам всем от него нужно?!

– Он был здесь, верно?

– Его здесь не было! – вскричала она. – Эти двое вломились, один стал требовать драгоценности, а второй сказал: «Посмотри на нее и на стены. Какие здесь могут быть драгоценности?» Пригрозили мне, что убьют, и вышли… Здесь не было Саши!..

Близилась истерика, подтверждающая факт того, что Саша был здесь, и Кряжин, который теперь уже никуда не торопился, переключился на Желябина, рвущегося что-то сообщить руководителю следственной бригады.

– «Мерседес» темно-синий, это правда. Молдинги есть, антенна никелированная, – забормотал, словно диктовал текст машинистке, майор. – Насчет решетки радиатора и щеток на фарах ничего сказать не могу, потому что машина уже уезжала. Однако она без номеров – раз, и у нее никелированная насадка на выхлопной трубе – два.

Лишняя примета. Никелированная насадка. Только что толку от особых примет, если они в этом заколдованном городе не работают? Иномарка вот уже скоро четверть часа как отъехала от дома, в это же время прозвучала команда на «Перехват», однако в этом пятидесятитысячном городе никто из сотрудников милиции ее просто не видит. Или не хочет видеть…

– …Черт их побери!.. – взорвался советник, доселе сохранявший спокойствие. – Желябин, в Москве, в девятимиллионном городе, не считая вьетнамцев, гастарбайтеров из Украины и армии представителей Закавказья, машину находят в течение получаса!.. Ее угоняют в Сокольниках, а через тридцать минут ее вместе с водителем берут на другом конце города в Тропарево! Почему в этом поселке «трехсотый» «мерин» гоняет по улицам, а ГИБДД этого не видит?

– Может, действительно не видит? – предположил, усаживаясь в кресло, Сидельников.

Женщина продолжала молчать, и это упрямство советника стало беспокоить. Странно, но беспокойство было не похоже на то, какое он испытывал всякий раз, когда сталкивался с глупым людским желанием отрицать очевидное.

– Я расскажу, как было дело, – заявил он, откидывая с дивана покрывало ровно настолько, чтобы сесть. – К вам пришел Пикулин и находился у вас ровно столько времени, сколько понадобилось его преследователям, дабы понять, что он у вас. Потом они приехали и стали ломать дверь. И выломали ее, но было уже поздно, потому что Пикулин спрыгнул с балкона и убежал. – Согнувшись пополам, Кряжин упер ладони в колени и в упор стал рассматривать лицо женщины. – Вас же они не тронули. Вы им не нужны. И сейчас, когда я прошу вас начать говорить, вы с ослиной несговорчивостью пытаетесь продемонстрировать мне свой шок и, как следствие, невозможность говорить правду. Тогда мы поступим так, как должны были поступить с самого начала.

Выпрямившись, Кряжин показал пальцем на Таньку:

– Доставить в ГУВД. Вызвать врача. Разговаривать, видимо, придется там. Коль скоро это ее