«Сей мальчик, — сказал властелин удивленный, — Умен, как мудрец, сединой убеленный. Быть может, не мальчика слышим призывы, Быть может, то старец пришел прозорливый. У брахманов ныне прошу разрешенья: Его допустите к обряду сожженья. Он мальчик, но знанием равен он старым. Его одарю я каким-нибудь даром». Ответили брахманы словом единым: «Жрецов почитать надлежит властелинам. Хотя он и мальчик, познал он законы. Почета и славы достоин ученый. За мудрость его мы допустим к обряду. Пусть примет, какую захочет, награду. Чудесного мальчика, царь, одари ты, Лишь явится Такшака, змей ядовитый». Хотел было царь молвить мальчику слово: «Не жаль для тебя мне подарка любого», — Но жрец-возглашатель, в душе недовольный, Сказал: «Не спеши ты, о царь своевольный! Еще в наше пламя, живому враждебный, Не ринулся Такшака, змей непотребный». Сказал Джанамеджая: «Гимны возвысьте, К погибели Такшаку-змея приблизьте». Жрецы отвечали: «Открылось нам в гимнах, В сверкании пламени, в угольях дымных, Что прячется Такшака гнусный вне дома, В обители Индры, властителя грома». И брахманы, сильные мощью познанья, Усилили гимны, мольбы, заклинанья, И пламя, хранимое вечным законом, Почтили, насытили маслом топленым. Внезапно увидели: по́ небу мчится, Сверкая, громами гремя, колесница. То Индра летел, окружен облаками, Небесными девами, полубогами. Летел он, жрецов услыхав призыванья, Летел он, а в складках его одеянья, Где тучи простерлись могучим размахом, Змей Такшака прятался, мучимый страхом. Сказал повелитель, о правде радея: «Жрецы, если Индра скрывает злодея, То в чистое пламя пылающей мести Вы Индру низвергните с Такшакой вместе». Жрецы отвечали: «О царь, погляди-ка, Внимает нам грома и молний владыка. Святых заклинаний и он побоится! Смотри, удалилась его колесница, Он выпустил змея, тобой устрашенный.
