Однажды, огню исполняя служенье, Он жертвенное совершал приношенье, А я развлекался, как мальчик лукавый, — Я сделал змею из травы для забавы. Увидев змею, что ползла среди праха, Подвижник сознанья лишился от страха. Богатый молитвами, правдоречивый, Взыскующий истины, благочестивый, Обетам и подвигам предан сурово, Не сразу пришел он в сознание снова. Сказал он, меня точно гневом сжигая: «Твоя ненавистна мне выдумка злая! Змею из травы ты сработал недаром: Решил посмеяться над брахманом старым! Подобие сделал ты — мне в устрашенье, Когда я огню совершал приношенье. Ты был образцом, но подобием станешь, Ты был мудрецом, — ныне к змеям пристанешь, Ты будешь змеею, такой же бессильной!» — Он крикнул, духовною мощью обильный. Склонившись пред мужем, могучим в законе, Смущенный, смиренно сложил я ладони, Сказал я, свой жребий предчувствуя жуткий: «Мой друг, я змею сотворил ради шутки, Поверь же, мудрец, что совсем не по злобе Я создал одно из противных подобий. Ты строг, но для друга ты сделай изъятье. Прости же меня, отмени ты проклятье!» Так плакал, молил я, Судьбой удрученный. Подвижник, раскаяньем чистым смягченный, Ко мне обратился с таким заклинаньем, — Дышал он горячим и частым дыханьем: «Я слово сказал, и оно — непреложно. Проклятье мое отменить невозможно. Но так как с тобою дружили мы прежде, То в сердце ты выбери место надежде. Ты жди, о мудрец, надлежащего срока. Родится подвижник, мудрец без порока. Придет он к тебе, милосердье проявит, Тебя от проклятия Руру избавит». Жреца поразив этой мудрою речью, Он принял и облик и стать человечью, Подобьем он был — в образец превратился, Исчезла змея, и мудрец возродился! Сказал он: «Ты видишь, о твердый в обете, Что есть и хорошие змеи на свете. Поведал нам тот, кто творения множит: «Придет Джанамеджая, змей уничтожит, Сгорят нечестивцы, погибнут злодеи, Спасутся невинные, честные змеи,
