Испил ее трижды в предчувствии жажды, Лицо свое чистое вытер он дважды, В покои вошел и увидел: царица Спокойно сидит, от него не таится. Тогда поднялась она гостю навстречу, Уттанку приветствуя нежною речью: «Входи, господин. Говори: что ты просишь?» «Те серьги прошу я, которые носишь: Хочу, если ты не жалеешь утраты, Отдать их учителю в качестве платы». Был юноша чист, и прекрасен, и строен. Решила царица: «Он дара достоин. Заслужена юношей радость большая!» Сняла она серьги, сказала, вручая: «Змей Такшака жаждет их, злобный, могучий. Ты будь осторожен и спрячь их получше». Ответствовал гость: «Будь покойна, царица, Змей Такшака биться со мной побоится!» Взяв серьги, обратно пошел он без страха. Вдали он увидел святого монаха. Едва лишь возникнув, терялся он сразу, То зримый очам, то невидимый глазу. Вдруг встретился юноша с бурным потоком. Он серьги оставил на камне широком, Пошел он к воде, чтобы сделаться чище, А странник подкрался, приблизился нищий, Он серьги схватил — и умчался, но скоро Хозяин поймал двоедушного вора. Тут выскользнул нищий монах, изогнулся И Такшакой-змеем тотчас обернулся. Проворно вошел он в отверстье долины, В ту область, где род обитает змеиный. В отверстье, прорытое алчным злодеем, Спустился и юноша следом за змеем. За Такшакой долго блуждал он во прахе. Возникли пред ним две чудесные пряхи. Сидели и пряли, и снова, и снова Сливались в станке и уток и основа, И черные нити и белые нити Сплетались единою тканью событий. Шесть мальчиков около женщин сидели, Они колесо непрерывно вертели. И мужа увидел он с пряхами рядом, С челом необычным, с пронзительным взглядом. Стоял возле мужа, источника власти, Огромный скакун дымно-огненной масти. Уттанка приблизился, плечи расправил, И всех он такими стихами восславил: «Хвала и привет шестерым юнолицым, Привет колесу и двенадцати спицам!
