Влечет она многих, свой облик скрывая, Зовут ее майя, обманная майя! Смотрите на хитрость жестокого змея: Он змей своих вызвал и, майей владея, В подвижников праведных он превратил их, Плодами, листами, водою снабдил их. Потом приказал им: «К царю над царями Ступайте спокойно с благими дарами». Кто б мог догадаться, что лживы растенья, Вода — наважденье, плоды — привиденья! С плодами, листами, водой светлоликой Предстали отшельники перед владыкой. Он принял дары, мудрецам благодарный. Не знал он, что странники эти коварны. И стала душа у царя веселее. Когда удалились отшельники-змеи, Друзей и вельмож удостоил он чести, Сказал им: «Со мною отведайте вместе Плодов этих сладких, красивых, душистых. Полученных мной от подвижников чистых». И вот на плоде, что владыке достался, Чуть видный, безвредный червяк показался. Черны были узкие, томные глазки, А скользкая кожица — медной окраски. Советникам молвил властитель державы: «Теперь ни к чему опасаться отравы. День гаснет, и нечего больше страшиться. Но так как проклятье должно совершиться, То мы червяка возвеличить сумеем, То мы наречем его Такшакой-змеем. Меня он укусит, и в это мгновенье Свершится греха моего искупленье!» Советники, движимы роком всевластным, Владыке ответили словом согласным, А царь засмеялся и с вызовом змею Себе червяка положил он на шею. В беспамятство впал он, а все же смеялся, Смеялся, а к смерти меж тем приближался. Меж тем из плода, извиваясь кругами, Змей Такшака вышел, прожорлив, как пламя. Обвил он царя, смертным ужасом вея, — Советники в страхе увидели змея! Они разрыдались в безмерной печали, От шипа змеиного прочь убежали. В Парикшита жало вонзил ядовитый, И царь задохнулся, кругами обвитый. Тут на́ небо Такшака взвился могучий, Подобный живой, огнедышащей туче, И, лотос окраскою напоминая, За ним полоса протянулась прямая,
