За доброе дело мне будет награда». Он двинулся к цели, что в сердце наметил, Но Такшака-змей на пути его встретил. Постиг ядовитый и ложь и двуличье, Он бра́хмана старого принял обличье. Спросил у подвижника жрец престарелый: «О бык средь отшельников, кроткий и смелый, Куда ты спешишь? Для какого деянья?» И Кашьяпа молвил: «Спасти от страданья Парикшита мудрого: Такшака ныне Ужалит его и приблизит к кончине. Затем и спешу я, о жрец седоглавый, Чтоб ныне царя не лишились пандавы. Нависла беда. Торопиться мне надо, Царя исцелить от змеиного яда». «Я — Такшака, — змей отвечал, — я тот самый, Кто ввергнет царя в обиталище Ямы, Властителя смерти. Парикшита ныне Ужалю я жалом в его же твердыне. Сегодня владыки лишатся пандавы; Царя не спасешь от змеиной отравы!» Воскликнул подвижник: «Тобою отравлен, Он мною от гибели будет избавлен. Я верю, всесильно мое врачеванье: Могущество знанья — его основанье!» Ответствовал Кашьяпе змей непотребный: «О, если владеешь ты силой целебной, — Смоковницу, друг мой, тогда оживи ты: Сейчас я кору укушу, ядовитый. Ужалю, повергну я дерево в пламя, — Погибнет с ветвями, листами, плодами!» Подвижник сказал: «О пылающий злобой, Со мною помериться силой попробуй!» Змей Такшака мощный, блестя, пресмыкаясь, Тогда по дороге пополз, усмехаясь, Вонзил он в кору ядовитое жало, Смоковница, яда вкусив, запылала. Она отгорела и стала золою. Змей Такшака крикнул с улыбкою злою: «Ты можешь ли дерево сделать из пепла, Чтоб снова оно зеленело и крепло?» Весь пепел подвижник собрал и ответил: «От знанья — могуч я, от разума — светел. Владычицу этих лесов оживлю я, Своим врачеваньем ее исцелю я». Премудрость сильнее змеиного жала. Из пепла он создал отросток сначала, Затем деревцо, неумело, несмело, Листочками тонкими зазеленело,
