Затем зашумело великой листвою, Затем налилось оно силой живою, Затем заиграло густыми плодами, — Мудрец был доволен своими трудами. И, ствол увидав плодоносный, зеленый, Тем Кашьяпой, мудрым врачом, оживленный, Змей молвил: «Уменье твое мне открыло, Что знанье сильней, чем змеиная сила. Но что ты получишь, мудрец величавый, Царя исцелив от змеиной отравы? Ты знаешь, что проклят людей повелитель. Зачем обреченному нужен целитель? Достигнешь ли цели, о жалком радея? Что даст тебе царь, то получишь от змея. О мудрый, успех твой сомнителен, право, Померкнет твоя громкогласная слава. А я, чтобы сердцем познал ты отраду, Вручу тебе все, что захочешь, в награду». «Мечтаю, — подвижник сказал, — о богатстве, Иду я к царю, не чини мне препятствий». «Я дам тебе больше, чем хочешь, стократно, Но, Кашьяпа, только вернись ты обратно». Услышав подобные речи от змея, Подвижник, движение дней разумея, Постигнув, что в следствии скрыта причина, Увидел, что дни сочтены властелина. Поскольку проклятье должно совершиться, Подвижник домой порешил возвратиться, И, змеем богатством большим награжденный, Обратно отправился дваждырожденный, А змей, преисполненный злобной гордыни, Поспешно направился к царской твердыне. Узнал он, что царь, опасаясь коварства, Собрал во дворце лекарей и лекарства, Собрал храбрецов, поседевших в сраженьях, Собрал мудрецов, преуспевших в моленьях. А Такшака-змей не любил заклинаний: Отраву они обезвредят заране! Решил он: «Мне сильные средства потребны, — Обман, и коварство, и морок волшебный…» Есть в мире нетленная, мощная сила, Она-то, великая, мир сотворила. Она существует, творить продолжая. Но в мире есть также и сила другая: Обман осязанья, и выдумка зренья, И видимость мощи, и призрак творенья, Над истинной силой порой торжествует, И кажется всем, что она существует. Случается так, что и тот ее хвалит, Кого она режет, и рубит, и жалит.
