Презрел повелитель почтенную старость. Отшельника мудрого предал он мукам: Змею, что издохла, приподнял он луком, Ее положил он святому на плечи, Но царь не услышал от мудрого речи, Отшельник царю не промолвил ни слова, Ни доброго слова, ни слова дурного. И выбрался царь пристыженный из чащи, Сидел неподвижно отшельник молчащий. Был сын у святого, он звался Шрингином. Он был добронравным, почтительным сыном. Могучею силой, умом наделенный, Добра и любви соблюдал он законы, Но, в гневе неистов, он вспыхивал разом, И долго не мог успокоиться разум. К познанию блага питая влеченье, Он в доме жреца проходил обученье. Трудясь неустанно, себя просвещал он. Отца с позволенья жреца посещал он. Учась, обретал он покой наивысший. Вот слышит он речь от ровесника, Криши: «Как ты, от жрецов родились мы сынами, Так чем же гордиться тебе перед нами? Мы знаньем священным, как ты, овладели, Исполнив обеты, достигли мы цели. Не смей говорить нам, безгрешным, ни слова, Ведь ты от отца происходишь такого, Который питается пищей лесною, Увенчан издохшей, зловонной змеею. Ужели себя ты причислишь к мужчинам, Ты, отпрыск отшельника с трупом змеиным! Не смей перед нами кичиться отныне, У жалкого поводов нет для гордыни!» Смеялся над юношей друг и ровесник, Нежданного горя ликующий вестник. Шрингин от обиды пришел в исступленье, Вскипела душа, услыхав оскорбленье, Но все же сдержал себя, глянул на Кришу И молвил: «Впервые об этом я слышу! Змея, говоришь ты, издохла, скончалась? Но как же она у отца оказалась? Кто старца решился подвергнуть мытарствам?» Ответствовал Криша: «Владеющий царством Подвижника предал неслыханным мукам, Змею, что издохла, приподнял он луком, Змеиное тело, при первой же встрече, Седому жрецу положил он на плечи». «О друг мой! — Шрингин произнес негодуя, — Чтоб выслушать истину, силы найду я.
