Он вернулся от окна к столу и наклонился, его лицо оказалось на одном уровне с моим.

— У нас есть материал, за который Кафовер отдал бы свою правую руку. Но нам надо много больше. Фрэнк и Дайк дали мне вчера последний опрос. Кампания будет жестокой, и мы просто не сможем легко пробиться! Мы должны прийти сильными, контролировать партию в штате и иметь громкий голос на конвенте! Поэтому мы и нуждаемся в сладких шоколадках Барни, Финн.

— Ты никогда не заставишь Келли заключить сделку с Маллади, Джош. Никогда.

— Прежде всего дадим ему испытать вкус слушаний и кампании, а потом посмотрим.

Он открыл папку и бросил мне несколько отпечатанных страниц, подколотых вместе.

— Вернемся к слушаниям. Это набросок. Прочитай и скажи, что ты об этом думаешь?

Утром на следующей день мы прибыли в Вексфорд. Все ждали в библиотеке: Люк, сенатор, Лейси, Келли, Шиа и Шорт, Лютер Робертс и сидящий в стороне Джин Абернети.

Так, значит, теперь он был с нами весь оставшийся путь.

Говард принес кофейник, и, выпив чашку и покончив с любезностями, я открыл свой кейс и раздал всем пятнадцатистраничные копии резюме слушаний, которые мы подготовили.

— Займемся слушаниями или сначала поговорим с мистером Абернети? — спросил Джош.

— Финн рассказал вам? — спросил Келли.

— Он рассказал мне все, что знал. Как я понял, мистер Абернети и его люди пришли к решению.

— Правильно, они решили, — сообщила Лейси.

— И это…

— Джин вызвался быть свидетелем перед комитетом, — заявил Келли.

Это вызвало волнение в комнате, и я смог увидеть, что Джош был озадачен.

— Свидетель? О чем?

— О Барни Маллади, — ответил Абернети. — Помните, мистер Майклз, я по прежнему его самая сладкая шоколадка.

— О чем вы можете свидетельствовать? — спросил Джош Абернети.

Ровные зубы поразили своей белезной на фоне темной кожи.

— О многом, мистер Майклз, о многом.

— Например?

— Я уже восемь лет с Барни, — произнес молодой негр. — Мало найдется того, чего я не знал бы о нем и его организации.

— У вас есть что-нибудь, что могло бы подцепить его? — спросил Джош.

— Я был его посредником три года, — последовал спокойный ответ. — Как я говорил мистеру Шеннону, я даже привозил денежные средства из Лоуренса.

По комнате пронесся вздох. Сенатор наклонился вперед и нетерпеливо спросил:

— Незаконные средства, конечно?

— Это были выплаты от игорных клик, передаваемые местным организациям, — сообщил Келли. — Два года назад Барни отправил Джина на Север, чтобы он организовал местную машину, которая бы сотрудничала с существующими организациями. Теперь у Барни свои люди почти в каждом гетто. Сначала Джину стали угрожать в Лоуренсе, но Маллади намекнул, что натравит на их игорный бизнес следователей из следственного комитета города и штата, если они не будут сотрудничать. Люди в Лоуренсе знали, что Барни может сделать это, поэтому они согласились давать Маллади процент от своей ежемесячной выручки.

— Сколько? — спросил Джош.

— Не меньше 25 000 долларов, — сказал Джин. — Шайка представляет нашим местным парням свою бухгалтерию, потом снимает сливки.

— А что делает за это Барни?

— Прекращает неприятности и оказывает услуги. Он уже помог с двумя судьями на Севере.

— Значит, мы сможем повесить старого вора! — закричал сенатор.

Келли поднял руку.

— Это будет не так легко, папа. Джин объяснит.

— Это всегда были наличные, — говорил Джин, — и я даже не знаю, куда они шли, после того, как я доставлял их в строительную фирму в Вест-Сайде. Я оставлял чемодан старой женщине с длинным как топор, лицом, выступающими скулами и резко очерченным носом, а она не говорила ни слова. И я никогда не видел там Барни.

— Где это место? — поинтересовался Джош.

— Сорок восьмая улицы, прямо за Десятой авеню, — сообщил Джин. — Это небольшое здание из красного кирпича без всякой вывески на дверях. В маленькой конторе только женщина, несколько телефонов, печатные машинки, несколько столов и папок. Все это выглядит, будто так было многие годы.

— Почему вы думаете, что это строительная фирма?

— На столе лежали рулоны проектов, и однажды я слышал, как женщина говорила с кем-то по телефону о контракте на закладку строительной площадки.

— Разве вы не говорили об этом с Барни?

— Он об этом никогда не упоминал, я тоже. Деньги передавались, это все, что его заботило.

Он улыбнулся.

— Полагаю, это и делает меня идеальным помощником.

— Предположим, деньги не передадутся? — спросил я.

Ответ был ровным:

— Никто еще не обкрадывал Барни Маллади.

Джош недоверчиво посмотрел на негра.

— Подождите минутку. Вы говорите, что хотите заявить перед комитетом конгресса, что собирали выплаты от игорных домов для Барни Маллади?

— Правильно. Но здесь очень мало условий, связанных со сделкой, мистер Майклз.

— Значит, они должны быть, — заметил Джош.

— Я пришел сюда не как крестоносец, — сообщил Джин. — Это не моя роль. Как я говорил мистеру Шеннону, меня интересует только одно, мои люди, черные, а не белые. Думаю, на вашей стороне больше, чем достаточно.

Он повернулся ко мне:

— Помните, мистер Маккул, тот первый раз, когда я встретил вас вместе с Барни у Сити-Холла? Не знаю, помните ли вы, но когда он представлял нас, он сказал что-то о том, будто я был плохим парнем, но он вернул меня в строй.

— Я помню, — ответил я.

— Полагаю, вы сделали вывод, что я был молодым правонарушителем, а Барни придал мне респектабельность, но на самом деле это значило, что несколько лет назад я чуть не свалил его в Гарлеме. У меня была небольшая организация, которая продвигала кандидата в Сити-Холл, когда четверо громил Маллади встретили меня в подъезде дома, где я жил. Они избивали меня больше часа.

Он поднял подбородок и коснулся безобразного шрама:

— Я чуть было не стал черным великомучеником.

— Не могу припомнить, чтобы читал об этом, — произнес Люк.

Джин иронично взглянул на него.

— Неужели вы считаете, что ежедневная пресса стала бы беспокоиться о негре, которого кто-то избил в Гарлеме, нет ведь? Конечно, два детектива приходили в больницу и взяли показания. Когда я вышел, я потерял свою работу, а выборы прошли. Моя организация развеялась как дым. Ребята даже не разговаривали со мной, мой кандидат переходил на другую сторону улицы, только завидев меня. Я оказался в самом низу лестницы, когда Барни сообщил, что хочет увидеться со мной. Я пришел в клуб, и он встретил меня, как будто я был блудным сыном.^{89} Он даже ничего не сказал о моей разбитой голове, сломанной руке, сдавленных ребрах. Он только сказал, что много слышал о моих организаторских способностях, и что он хочет, чтобы я присоединился к нему. К этому времени у меня было