Из ранывместе с горячею кровьюхлынет с шипением жизнь.И затяну я тогдасвою предсмертную песню,прошлое воспою,вспомню охоты и битвы,вспомню великие подвиги,обычные вспомню дела.Даже для женщины той,той черноглазой и быстрой,которая затемниласветлый поток моих дней.И меня заставила питьгорький напиток забвения.Я отыщу спокойныеи ласковые слова.Вместе с горячею, кровьювытечет моя сила,тихо угаснет песня,и вслед за песней и жизнь.Мужчины нашего племенивозьмут неподвижное телои выполнят надо мноювесь похоронный обряд,подобающий храброму воину.И дух мой, свободный, вылетитчерез открытую рануи по неизведанным тропамотправится в дальний путь,на заоблачные луга.Туда, где нет женщин,омрачающих нашу жизнь,туда, где мужчины знаюттолько войну и охоту,туда, где смелым и сильнымпозволено созерцатьчело Великого Духа.
Старые кедры вздымают стволы,как прародители воды и тени,молодые кедры прячут корнив залежах руды и вплетают кроныв бушприты урагана,хабильо[112] скрывают под шершавой коройтвердый и белый живой мраморсвоей древесины,нагое сияние цветовосвещает мои воздушные витрины.Мои соки текут в море.Попугаи вздымают зеленые стягии алые флаги в ущельях зари.Между берегом и берегом, междулесом и лесом скрещиваютсямирные и добрые стрелы — это цапли,Ягуары вдыхают в тесноте лиантяжелый желтый запах сельвы.Диего Ривера. «Сбор сахарного тростника».Рыбы плывут вместе со мною.Их кинжалы вспарывают лоновоздуха, пробивают в нем дорогу.Моя кровь течет в море.Мои стоки видят кривые контуры хижинбез дыма и без надежды на завтра.
