На первый взгляд – не железная леди, решил Ермолай.

А на второй взгляд что будет? На третий?

А дальше было то, что в тот же вечер он случайно встретил Стеллу – выходила из музыкальной школы с дочкой лет семи. У той была кошка – белая с огромным пышным хвостом. Приглядевшись, он понял, что это мягкая игрушка, точь-в-точь размером с живую.

– Ты из-за тройки расстроилась? Три балла из пяти набрать – это надо уметь. Не расстраивайся.

Дочь ответила:

– А у некоторых дома братьев до потолка. У них весело.

Вдруг сентябрь взял свою рыжую гитару и стал вызванивать Ермолаю: все, все сбудется.

Когда через день Стелла вскрикнула на планерке, признавая свою ошибку: “Каюсь! Забросайте меня помидорами!” – он на своем внутреннем дисплее сразу увидел, как под душем истомно отмывает ее от яркого помидорного сока.

Ермолай потому так смело производил подобные клипы, что уже знал: с мужем-алкоголиком Стелла была в разводе, и где он сейчас затерялся в бескрайних просторах белой горячки, никто не ведал. Причем он исчез не один, а вместе с двумя собутыльниками. Они однажды сбились в одну сущность из трех людей, когда их личности почти до нуля сузились. Поэтому их притягивало друг к другу. Может, поэтому русские так часто пьют на троих.

В обступившем их со всех сторон сентябре Стела впервые водила машину и приезжала на работу вся порозовевшая от адреналина, хлопала себя по щекам:

– Видите, какая я. Оказывается, они все мешают мне, виртуозу вождения. (Смеется).

В отделе работала такая Крылышкина – ей было за полсотню лет – из диссидентов. Точнее, жена диссидента, который отсидел в застой за распространение “Архипелага Гулаг”.

Она, Крылышкина, осталась тогда с грудной дочкой. Еще в ту зиму, рассказывала, в лютые морозы, лаяли городские собаки каждую ночь до самого утра.

Вдруг Ермолай мимоходом видит: изображает в лицах Крылышкина свой вещий сон: дочь привела в дом медвежонка, а он стал всех кусать.

Разумеется, через день дочка заявила, что выходит замуж за майора ФСБ!

– Сон в руку! Медвежонок стал кусать! Медведь. Они опять к нам подбираются!

Муж, который недавно перенес шунтирование сердца, отмахивался:

– Я уже не пью, не курю, мне нечем успокоиться… – Подумал и добавил: – Дорогая.

Он лег и отгородился книгой “Менструация родины”. В общем, перекрыл он этот канал аутотренинга, змей.

Пришлось успокаиваться, напрягая коллег:

– Когда Крылышкина посадили, меня сразу с кафедры вышибли, друзья на другую сторону улицы переходят! И только соседка Октябрина поздно вечером появляется, сигареты сует, продукты ставит в холодильник и несет какую-то ерунду про своих любовников, у нее для них было свое клише: “одни деятели”: “Одни деятели тут приезжали, я им сказала про тебя – обещали найти деятеля и для тебя”. Я так смеялась, что лопнул сосуд в глазу… И как пережить, что вдруг это чудо-юдо, дочь моя – я ее пять лет одна поднимала, клубки вен вздулись на ногах, хирурги потом их выдирали… а как я бешено курила – все платья, все кофты были прожжены…

Тут Крылышкина мгновенно умерла: посинела, веки почернели и запали. Через секунду она отмерла и выкрикнула

– И вот она выходит за опричника!!!

Выйдя со всеми из кафе, Крылышкина бешено закурила.

Тогда Стелла произнесла целую ответную речь, там было и про немецких оккупантов, в которых влюблялись, и про дочь Цветаевой, полюбившую своего стукача, то есть, когда узнала – почти совсем разлюбила, но принимала от него посылки с теплыми вещами, потому что в лагере надо было выживать. Видно, и он ее любил, да быстро же его расстреляли.

Речь не помогла.

Тогда Стелла достала из души рассказ о своей матери:

– Дед-украинец ушел на фронт, а бабушку и маму угнали в Германию на работы. Повезло: никто из соседей не донес об их еврействе! По дороге состав разбомбили, и бабушка погибла… Маму отправили на ванадиевый завод, ей было семнадцать, и в разговоре с начальником-немцем выяснилось, что она знает наизусть со школы всю таблицу Менделеева. Перевели работать лаборантом, там тепло и чисто. Начался ее роман с французом-лаборантом. Морис умолял после окончания войны остаться с ним, ведь она от него родила дочь. Эта девочка, когда выходили из бомбоубежища, спросила о лежащих в разных позах телах: “Мама, почему столько поломанных кукол разбросали?” Ну, недавно эта моя единоутробная сестра уехала жить во Францию – присылает вот парижские костюмы…

Ермолай видел: лицо Стелы трепетало, как свеча на ветру… и взгляд его стал самостоятельным и пустился путешествовать вниз от этого трепета – по гитарным изгибам. Последняя трезвость его покидала…

Тут прилетела оса (откуда она в сентябре?), пробралась под брюки, ужалила и вернула человека в рабочее состояние. Он раздавил осу и слушал дальше:

– В общем, закругляюсь. В ссылке мама вышла замуж, в шестидесятом родила меня. И постоянно ее вызывали. Сначала с ней беседовали сержанты, потом лейтенанты, а в конце – полковник. Он ее не допрашивал, а только беседовал на разные темы. Когда уходил в отставку, сказал: “Никто уже вас не будет беспокоить, я уничтожил всю документацию”. Так что всюду встречаются люди.