Леша вдруг высунулся из-под одеяла и крикнул:

– Умирать мне пора! Уми-рать.

– Выпей чаю, на. Умирать! Далеко еще до этого, а сейчас ты выпей чаю и поспи.

Выпив чаю, Алексей Ильич еще раз понял, что Вася – это тот самый, с которым… Он что-то даже рассказал про свою работу литконсультанта:

– Пишут: они лежали вдвоем – грудь к груди и спина к спине. Это как они лежали? Неевклидова геометрия…

Больше никогда Василий его не навещал. Только достал фотографию Высоцкого в гробу и повесил у себя в комнате. Но Таня сказала, что в гробу она видела все гробы, и тогда Василий унес Высоцкого на завод и приклеил на внутреннюю стенку рабочего шкафчика.

Когда-то Василий поступал в политехнический, но провалил математику. На работе девушки-заводчане заглядывались на него, но после вендиспансера у него перед глазами вставала картина Шишкина “Рожь” и песня “Рожь, ты о чем поешь” звучала в ушах словно. И лишь с Таней мысли у него были о Тане. Однажды на дне рождения жены появился кто-то явно лишний. Василий не понял, как он здесь оказался, и подошел спросить.

– Смотрите, эта шестерня еще крутится! – усмехнулся лишний и перешел с Василием на особый выговор: – Таких мы в зёне зэставляли на лэмпочку лаять…

Все не отрывали глаз от его плеч, которые опасно поехали в разные стороны.

– Завяжи мне шнурки, – лишний наклонился и развязал свои шнурки.

Все стали смотреть в окно, а Таня зажмурилась. Но Василий спокойно завязал шнурки, а потом развязал свои:

– Теперь ты мои завяжи!

Лишний бросился Василию на горло, но тот сделал с его рукой то, что нужно, и выкинул за дверь его всего.

– А теперь мои завяжи! – засмеялась Таня.

У Тани с Васей все хорошо, и мать его собралась съездить в деревню – на родину. Там все разваливается, родственники уезжают кто куда.

– Сопливых вовремя целуют, – сказала она и уехала.

Когда она вернулась, по коридору шел сын, качаясь, но ища такую позицию, чтобы не качнуться на мать.

– Пррри-ехала! Мамка!

– Ты чего? А Таня где?

Таня была вся тут и сразу начала рассказывать, как вчера Василий попал в милицию.

В отделении Василий встретился с Алексеем Ильичом. Поэт не узнал друга по вендиспансеру и заново рассказал ему свою жизнь:

– Сначала я боялся: а вдруг я – как все, а потом стало страшно: вдруг я – не как все!

И вдруг оказалось, что какие-то друзья уже искали поэта, приехали в милицию, дежурный выпустил по их просьбе и Василия тоже.

– Мам, мне так его жалко – Алексея Ильича! У него что-то с памятью – он меня не узнает! – с отчаянием стонал Василий.

Впрочем, когда в человеке осталось так много человеческого, об отчаянии говорить рано.

1986–2003