«решает» Тилирит, а не кто-то другой. В конце концов, все ведь зависит от того, на каком блюде подать к обеду жареные факты!
А мне… Чего мне бояться? Смерти? Иного наказания? Честно говоря, недовольство сестры – худшая из всех заслуженных мной кар. Расстраивать Магрит я не хотел. Причинять ей неудобства – тем более. Но дело сделано, и жалеть поздно. Только бы сестренке не досталось за меня от тетушки, как доставалось в детстве и юности. Моих детстве и юности, конечно…
Впрочем, тогда я не мог сам отвечать за свои ошибки. А теперь – могу. И отвечу.
Но сначала надо ответить кузену, который переспрашивает:
– Не хватает сил? Ладно, пусть будет так. И все же, я бы посоветовал…
– Спасибо, но не трать напрасно время.
– Твое настроение заставляет меня задуматься, – многозначительно изрекает Ксо и делает паузу, рассчитывая, что я приму игру. Что ж, если ему так хочется:
– О чем?
– О том, что произошло в твоей голове за последние часы.
– Ничего особенного.
– Ой ли? Из-за «ничего особенного» в Купель не сигают! – вывод верный, не спорю. Впрочем, кузен никогда не делает неверных выводов, в отличие от меня.
– Это мое личное дело.
– Личное? Как посмотреть.
– Да как ни смотри! И мне очень не понравилось то, что…
– Ксаррон, мальчик мой, ты не справляешься даже с таким простым поручением? – донесся из коридора женский голос. Приятный, в общем-то, довольно низкий, окутывающий слова мягким шелестом. Но и я, и Ксо невольно вздрогнули, потому что ласковый тон фразы совершенно не соответствовал истинной природе той, что окликнула своего сына: если мой кузен и был обласкан матерью, то лишь в самом раннем детстве, но это, как говорится, «было давно, и неправда».
– Заставляешь ждать? – вопрос задается одними губами. – Это может осложнить дело.
– Осложнить? Куда уж больше-то, – вздыхаю и встаю на ноги.
Голова слегка кружится, но слабости почти нет. Так, легкое утомление и… Скука. Очень сильная скука. А еще вялое недовольство тем, что мне мешают завершить начатое. Самый подходящий настрой для беседы с Тилирит, кстати: еще посмотрим, кто кого разгромит! Очень может статься, что мы будем играть на разных досках и в разные игры. А труднее всего выиграть у себя, не правда ли?
Матушка Ксаррона изволила назначить встречу на кухне, в ароматах пекущихся булочек и только что принесенного из погреба земляничного варенья. Собственно, темно-алый прозрачный сироп с маленькими ягодками Тилирит и поглощала. Медленно. С наслаждением.
Сначала серебряная ложечка погружается в вазочку с вареньем. Нужно зачерпнуть совсем немного, иначе сладкое лакомство польется обратно. Потом поднести ко рту, языком провести по краешку столового прибора – не медля и не торопясь, так, чтобы ни одной капельки не упало, но не лишая себя удовольствия прохладного прикосновения металла. И только потом отправляешь ложку в рот. Да, конечно, можно обойтись и без изысков, но так получается вкуснее. Не верите? Попробуйте как-нибудь. Правда, для этого вам понадобится раздобыть именно то варенье, которое готовит наша кухонная мьюри…
Тилирит тщательно облизала ложку, откинулась на спинку стула и осведомилась:
– Что Вас задержало, юноша? Или Ксаррон промедлил с передачей моей просьбы?
– Нисколько. Я потратил некоторое время на принятие решения.
– Какого же?
– Встречаться с Вами или нет.
– Вот как? Были причины отказать мне в беседе?
– По меньшей мере, одна.
– Полагаю, веская?
– У меня нет времени для бесполезных встреч.
– Значит, я не могу оказаться Вам полезной? – констатация факта, извлеченного из моих слов.
– Может быть, да. А может быть, нет. В Ваших достоинствах я не сомневаюсь, dou: к чему оценивать их еще раз?
– И все же, Вы пришли, – узкий подбородок чуть опускается. – Почему?
– Не мог отказать себе в желании еще раз представить, как выглядела моя мать.
Тилирит ничего не ответила, но даже мьюри, сновавшая между плитой и столом, втянула голову в плечи. Еще бы, я ведь коснулся запретной темы! Запретной прежде всего при общении с собственной тетушкой. Уж не знаю, что в свое время не поделили две сестрички (может быть, мужчину?), но Тилли не выносит, когда ее сравнивают с Эли. И особенно, когда это делает такое ничтожество, как я.
Но они, и в самом деле, должны были быть похожи! Если верить портретам, сходство очень даже сильное. Сумрачная, как полог старого леса, зелень глаз, в которой трудно уловить оттенки чувств. Тяжелая копна темно-рыжих волос, поднятых вверх, прядями уложенных вокруг головы и закрепленных одной длинной шпилькой. Помнится, в детстве я очень боялся этой штуковины, полагая ее тайным тетушкиным оружием. Впрочем, вряд ли мои детские фантазии были далеки от истины: в некоторых уголках Восточного Шема орудием убийства могут служить и более безобидные вещи.
Шея длинная, тонкая настолько, что кажется: вот-вот согнется под тяжестью волос и мыслей, время от времени рассекающих гладкий высокий лоб вертикальной морщинкой. Губы… Примечательные: верхняя – предупреждающе узкая, а нижняя – многообещающе полная, что создает весьма интригующий контраст. Нос отмечен легкой горбинкой. Кожа белая, но выглядит болезненно бледной, будто Тилирит очень редко появляется на свежем воздухе. А может, у тетушки просто много забот, отнимающих даже те силы, которые отпущены телу на поддержание себя в добром здравии…
Невысокая, стройная, но вовсе не худая, матушка Ксо не кажется женщиной, пользующейся вниманием мужчин. Но только до того момента, как сама решит, что ей необходимо: вот тогда – берегись! Взгляд томно теплеет, голос мечется от воркования к мурлыканью, локоны начинают выбиваться из прически только для того, чтобы можно было небрежным движением руки продемонстрировать невероятную грацию… В общем, если тетушка пожелает, сможет завоевать любую крепость. Правда, крепости капитулируют перед такими захватчиками с готовностью, поражающей воображение. А следовательно, интерес атакующей стороны существенно снижается. Но это не мой случай. Меня Тилирит не собирается завоевывать. Стереть в порошок? Пожалуй. Но не сразу, а по прошествии времени. Вдоволь наигравшись, так сказать.
– Представил? – тон сказанного ловко балансирует на грани между вежливостью и угрозой.
– Пожалуй, – последний раз провожу взглядом по бархатному лифу, плотно обнимающему небольшую, но вызывающе высокую грудь.
– Мы можем продолжить разговор?
– Вы – да, а я, засвидетельствовав свое непреходящее почтение, хотел бы откланяться.
– Ах да, Вы сокрушались о нехватке времени… Куда-то торопитесь? – доброжелательность льется через край.
– Да. В одно милое место, где мне никто ничем не будет докучать.
– Если не секрет, что это за место?
– Серые Пределы.
– Хм.
Вот и вся реакция. Ни огорчения, ни радости, ни упрека. Слегка приподнявшиеся брови и губы, сжатые немногим плотнее, чем раньше. А чего ты, собственно, ожидал? Безразличие – вот удел пустого места. Следовало бы начать привыкать, вот только зачем? Не собираюсь задерживаться в живых дольше, чем необходимо. Устал. Смертельно устал.
– Я могу идти?
– Нет.
И опять – ни тени чувства. Запрет, но спокойный и скучный, а это начинает злить.
– Почему я должен остаться?
– Очень правильное построение фразы, юноша! – наконец-то, некоторое оживление. Этакая рябь на глади лесного озера. – Вы уловили основную мысль.
