Обширного разлива нефти, который отравит последнюю треску, которая у нас осталась? Он уничтожит наше чахлое рыболовство, покроет всю прибрежную зону черной вонючей жижей, испортит лодки и порты. Весь фарватер будет забит нефтеналивными танкерами и грузовыми судами. — Он налил дрожащей рукой себе чаю.

— Пошло-поехало, — съязвил Терт, разглядывая черный сгусток серы на ногте. — Тоже мне знаток.

Билли взглянул на Куойла, потом на работника завода и открыл рот, чтобы высказать свое мнение. Терт рядом с ним откинулся назад и принялся размахивать руками, изображая игру на скрипке.

— Принесите мне порцию жареной картошки с колбасой, — сказал Куойл официантке. Билли вздохнул.

— Я видел, как уловы упали с миллионов тонн до двух или трех ящиков. Как рыбная ловля перешла от сезонной прибрежной добычи на маленьких суденышках к круглогодичной охоте на глубокой воде, с огромными плавучими заводами и тральщиками. Теперь рыба закончилась, а леса вырублены. Везде развал и разруха! Не удивительно, что у нас полно привидений! Мы выкапываем своих мертвецов бульдозерами!

Работнику рыбоперерабатывающего завода тоже удалось вставить слово:

— В старину говорили, что мужчина устроил свою жизнь, если у него есть свинья, лодка и клочок земли под картошку. А сейчас что говорят? Как хочешь, так и живи.

— Точно, — подхватил Билли. — Сейчас все гоняются за легкими деньгами, покупают пластиковые скоростные катера, снегоходы и странных собак с материка. Люди шляются по барам, убивают и воруют, снимают с себя всю одежду и изображают умалишенных. Раньше мы здесь жили счастливой жизнью. Понимаете? Раньше тут было весело. Жизнь была веселой. Ты не поймешь, что я имею в виду, Терт Кард, со своей мечтой о Флориде. Да что я тут распинаюсь?!

Кард ждал, когда у него появится возможность тоже высказаться. Он обращался ко всем сразу, включая вспотевшую официантку и повариху, высунувшуюся в окошко заказов:

— Если бы не эти самые перемены, мистер Притти, ты бы уже давно был мертв. Ты забыл, как несколько лет назад валялся в больнице с китайским гриппом? Я видел тебя тогда, ты был серый, как: дохлая рыбина. Я еще подумал, что все, допрыгался старикан. Но тебе дали антибиотики, кислород, и ты выжил, чтобы укусить ту самую руку, которая тебя спасла. Никто, слышите, никто в здравом уме не будет возвращаться к старой, тяжелой жизни. Люди тогда были добрыми только потому, что не могли позволить себе роскошь иметь врагов. Тогда было одно правило: пан или пропал. В такой ситуации люди становятся просто душками, — он втягивал в себя воздух сквозь зубы.

Повариха подала голос с кухни:

— А я считаю, что с рыболовством пора проститься. Пусть теперь работают добытчики нефти. Хуже уже не будет, а лучше еще вполне может стать. — Она засмеялась, чтобы все поняли, что она шутит. На тот случай, если кто обидится.

— Смотри, чтобы тебя твои клиенты не слышали, а то пойдешь вместо штукатурки на стены, — работник завода встал и пошел за зубочисткой.

— А я скажу это кому угодно, — заревел Терт Кард. — За нефтью будущее, а рыба в прошлом. Здесь нет никаких сомнений. Всему миру нужна нефть. За нефтью стоят большие деньги. Сейчас слишком много рыбаков и слишком мало рыбы. Все сводится к этому. А теперь пошли в контору и будем заниматься этой чертовой газетой. Куойл, ты написал о судне? — Он все еще кричал. Еще немного, и пар повалит прямо из ушей.

— Валяй, — сказал Билли, который читал его статью, слышал, как Куойл всю неделю разговаривал о нефти по телефону, и видел, как он вернулся с мыса Отчаяния весь перепачканный нефтью, с грязным блокнотом. Он уронил его возле останков морских птиц. — Отдай ему свою статью, а мы посмотрим, как Терт Кард, Нефтяной Король, забьется в припадке. Можно подумать, он накупил акций на миллион долларов. Ха! У него две акции «Мобил». Две! — Билли сделал движение головой, напоминавшее змеиный выпад.

— Она лежит у меня на столе, — сказал Куойл.

— Я тебе этого не забуду, Билли Притти, — сказал Кард. У него на щеках горели огромные красные пятна.

Короткое парадное шествие до бухты Мучной Мешок, текущие стаканчики с кофе, руль, липкий от сахара с пончиков. Через десять минут Куойл передал Терту свою статью и молча наблюдал за тем, как его глаза бегали взад-вперед по строчкам.

«Подчиненные в ожидании припадка».

Терт Кард закончил читать, положил статью на угол своего стола и посмотрел на Куойла.

— И ты туда же, — сказал он. — И ты, мать твою, туда же.

Вечером того же дня он стоял у окна в опустевшей комнате новостей и разговаривал с отсутствующим Куойлом.

— Не суйся сюда со своим американским гринписовским либерализмом! Да кто ты такой, чтобы так говорить? Ах, ах, это же колонка драгоценного мистера Куойла! Да она же противоречит общим усилиям по развитию и экономическому прогрессу!

И он переписал статью, подклеил ее непослушными пальцами, затем пошел в бар и напился. Чтобы заглушить боль от язв. Кто знает, что он запивал, опрокидывая стакан за стаканом?

Спустя два или три дня Терт Кард принес в контору вырезанную из настенного календаря фотографию в рамке. Он повесил ее над столом. На ней в залив Пласента в лучах заката входил гигантский танкер «Тихий Глаз». ЭТО БЫЛА ФОТОГРАФИЯ САМОГО БОЛЬШОГО НЕФТЕНАЛИВНОГО ТАНКЕРА В МИРЕ. При первом же ударе дверью о косяк картинка с танкером накренилась.

Куойлу казалось это смешным, но только до тех пор, пока в полдень не вернулся Кард с пачкой пахнущего чернилами свежего выпуска «Болтушки». Куойл взял одну из газет и развернул ее на своей колонке. Его статья оказалась сжатой до размера комментария под той же фотографией, которая висела над столом Терта Карда.