– П-правильно, – сказал сержант, но без особого энтузиазма.

Он все еще удивлялся особенностям сексуальной жизни своего начальства.

Но Бодряк находился в том настроении, когда поощрения не нужны.

– Ха! – прокричал он в темные переулки. – Не нравится, а? Попробуйте сами свои, свои, свои медицинские штучки. Вы можете страхать от дрожа! Он отшвырнул пустую бутылку.

– Два часа! – прокричал он. – И все в порядке-е!!!

Что оказалось изумительной новостью для всяких темных личностей, которые молча следовали тенью за их четверкой уже долгое время. Только глубокое недоумение предотвратило их от того, чтобы наделить свое внимание остротой и понятностью. Эти люди – стражники, как думалось им, у них есть шлемы и прочая амуниция, и они по-прежнему находятся в Тенях. А потому они наблюдали с восхищением, присущим стае волков, нацелившихся на стадо овец, которые не только не бредут на поляну, а только блеют и бодаются; выход был, разумеется, в том, чтобы стать бараниной, а между тем любознательность давала отсрочку исполнению.

Морковка поднял свою затуманенную голову.

– Где мы? – простонал он.

– На пути домой, – ответил сержант. Он поднял глаза на висевшую напротив и чуть выше их обгрызенную, всю в зарубках вывеску. – Мы сейчас идем по… идем по… идем по… – прищурился он. – Тракту Возлюбленных.

– Но Тракт Возлюбленных не по пути домой, – заплетаясь, сказал Валет. – Мы не хотим идти по Тракту Возлюбленных, он пролегает в Тенях. Нас поймают, если мы пойдем по Тракту Возлюбленных…

Наступил момент сплочения воедино, для осознания которого требовались несколько часов крепкого сна и несколько пинт черного кофе. Без слов, в полном согласии, втроем они обступили Морковку.

– Что мы собираемся делать, капитан? – спросил Двоеточие.

– Э-э. Мы можем позвать на помощь, – неуверенно сказал капитан.

– Что, здесь?

– В этом вы правы.

– Я полагаю, что нам нужно было повернуть налево с Серебряной улицы, вместо поворота направо, – дрожащим голосом сказал Валет.

– Что ж, мы сделали одну ошибку, не будем больше спешить, – сказал капитан, задумавшись над случившимся.

Они услышали шум шагов. Кто-то заходил к ним слева, доносилось чье-то хихиканье.

– Мы должны построиться в круг, – сказал капитан. Они попытались построиться.

– Эй! Что это такое? – сказал сержант Двоеточие.

– Что?

– Вот, еще раз. Как будто петля затянулась.

Капитан Бодряк пытался не думать о капюшонах и удавках.

Как он знал, существовало много богов. Для каждого ремесла был свой бог. Был бог нищих, богиня проституток, бог воров, возможно, даже бог убийц.

Он задавал себе вопрос, а был ли там, где-то среди этого обширного пантеона, бог, который благосклонно посматривал на жестоко притесняемых и совершенно невинных, осуществляющих закон офицеров, которые были близки к своей кончине.

Он с горечью подумал, что, возможно, такого и нет. Подобные вещи были отнюдь не в моде у богов. Отыщите какого-нибудь бога, который бы позаботился о бедном прохвосте, пытающемся честно трудиться за пригоршню долларов в месяц. Нет их. Боги перегибают палку, предпочитая этих смышленых ублюдков, чей смысл дневной работы оценивается Рубиновым Глазом Короля Ирвига в розетке, а не этого невообразимого простофилю, который просто каждую ночь грохочет по мостовой…

– Больше походит на ползущую змею, – сказал сержант, любивший добиваться правды.

И тут донесся звук…

…похожий на взрыв вулкана, или кипящего гейзера, но во всяком случае долгий, протяжный ревущий звук, похожий на ревущее пламя в кузнице Титана…

…но он был не так плох, как свет, вспыхнувший желтоголубой свет, который осветил все вокруг и намертво впечатал узор ваших кровеносных сосудов глазных яблок на обратную сторону вашего черепа.

Все это длилось сотни и сотни лет, а затем внезапно прекратилось.

Наступивший мрак был заполнен красными бликами и, как только к ушам вернулась способность слышать, тихим звяканьем.

Еще некоторое время стражники пребывали в неподвижности.

– Ну, ну, – устало сказал капитан.

После продолжительного молчания он сказал, очень отчетливо, выговаривая каждую гласную:

– Сержант, возьмите людей и разберитесь с этим, ладно?

– Разобраться с чем, капитан? – сказал Двоеточие, но капитана уже озарило, что если он отошлет сержанта с людьми, то они оставят его, капитана Бодряка, в одиночестве.

– Нет, у меня есть мысль получше. Мы все пойдем, – твердо сказал он.

И они все отправились в путь.

Сейчас, когда их глаза привыкли к темноте, они смогли разглядеть неясное красное зарево впереди.

Зарево исходило от стены, быстро остывавшей. Куски запекшейся кирпичной кладки отлетали по мере остывания, издавая негромкий шум и треск.

Но это не было наихудшим. Наихудшее находилось на стене.

Они посмотрели на него.

Они рассматривали его долго-долго.

До рассвета оставался час или два, и никто даже не предполагал попытаться отыскать обратный путь в темноте. Они ждали у стены. По крайней мере здесь было тепло.

Они пытались не смотреть на него.

Наконец Двоеточие с трудом потянулся и сказал:

– Не падайте духом, капитан. Могло быть гораздо хуже.

Бодряк прикончил бутылку. Это не возымело ни малейшего воздействия. Существуют некоторые виды трезвости, когда просто невозможно сдвинуться с мертвой точки.

– Да, – сказал он. – Это могло быть с нами.