Он нам на просьбу сказал, что на поле Ареса пасутся
Два медноногих быка, изо рта выдыхающих пламя.
Четырехдольную ниву на них он вспахать заставляет,
Даст и посев из змеиных зубов, взойдет же то семя
Порослью меднодоспешной мужей землеродных; и нужно
Больше не мог ничего — на это пошел без отказа».
Так он сказал. Безнадежным для всех показался тот подвиг.
Долго в молчанье, в безмолвье смотрели они друг на друга.
Их и беда и унынье гнели. Наконец, ободрившись,
Слово такое промолвил Пелей, обращаясь к героям:
«Время обдумать, как нам поступить! Не надеюсь я, чтобы
Столько же пользы доставил совет, сколько рук наших крепость.
Если ты вправду Эита быков подвести под запряжку
Мыслишь, герой Эзонид, и берешься за эту работу,
Если ж твой дух не вполне на твою полагается доблесть,
Ты ни сам не спеши, ни другого кого из героев
Не намечай на замену. Тебе я того не дозволю,
Ибо погибель других для меня будет горем тягчайшим».
Так говорил Эакид. Взволновалась душа Теламона.
Прянул он вмиг: не сиделось ему. А третьим за ними
Ид горделивый восстал, поднялись сыновья Тиндарея
Оба, и вслед Ойнеид (среди молодежи считался
Мужем он равным, хоть первым пушком еще не покрылись
Прочие, им уступив, молчанье хранили. Тотчас же
Арг обратился ко всем, кто стремился к подвигу жадно:
«Други, об этом потом будет речь. А пока я считаю,
Что кое в чем пригодится для вас моей матери помощь.
И потому, хоть вы пылом полны, ненадолго останьтесь
При корабле, как и раньше. Порой ведь сдержать себя лучше.
Чем, пренебрегши собой, предпочесть жестокую гибель.
Там в чертогах Эита взрастает некая дева, —
И научила богиня Геката ее в совершенстве
Ими смягчить она может огня неустанного пламя,
Шумное вмиг задержать струенье рек и потоков
Или пути преградить и священной луне, и светилам.
Вспомнил о ней я, когда из дворца мы сюда по дороге
Шли, и подумал, не мать ли моя, сестра ей родная,
Сможет ее преклонить нам помочь в борьбе предстоящей.
Если же это и вам по душе, то, конечно, пошел бы
Ныне же я с корабля обратно к чертогам Эита —
Сделать попытку. И, может быть, бог той попытке поможет».
Робкая тотчас голубка, от ястреба силы спасаясь,
Вся трепеща, с высоты на грудь Эзонида упала,
Ястреб же рухнул на хвост кормовой корабля.
И немедля Мопс прорицанье изрек, промолвив слово такое:
«Други, по воле богов явилось вам знаменье это,
Лучшее только одно можно дать ему толкованье:
К деве должны приступить вы с речами и хитрость любую
В ход пустить. Я мню, что она наших просьб не отринет,
Если и вправду Финей нам прорек, что одна лишь Киприда
Нежная птица — ее. И как по той птице вещает
Сердце в груди у меня, так в точности все пусть и будет!
Ныне же, други, Киприду призвав, да на помощь нам снидет,
Вы, ни минуты не медля, последуйте Арга советам».
Молвил, и вся молодежь согласилась, речи Финея
Вспомнив. Один только Ид Афареев с места поднялся,
Громким голосом в гневе он выкрикнул слово такое:
«Горе! Ужели пришли мы сюда, уподобившись женам,
А не великую мощь Эниалия?397 Вы, на голубок
И ястребов обращая свой взор, от борьбы отвратились?
Сгиньте! Отныне не дело войны пусть заботой вам будет,
А обольщенье девиц бессильных жалобной речью».
Так он в гневе сказал. Зашумели товарищи глухо,
Но никто не дерзнул супротивное вымолвить слово.
Гневный, опять он на место воссел, а Язон к молодежи,
Душу свою подстрекая, с такой обратился речью:
«Арг пусть отправится в путь с корабля, если всем так угодно,
Мы же, подняв из реки, привяжем теперь уж открыто
Прятаться здесь и таиться, пред битвой возможною в страхе».
Так он сказал и немедля отправил Арга, чтоб снова
Быстро вернулся он в город. А те, что на судне остались,
Вытащив якорный камень, по слову Язона, на веслах
Вышли из заводи, чтобы причалить поблизости к суше.
Тотчас владыка Эит созвал на собрание колхов,
Там, где вдали от дворца и раньше они собирались.
Царь, несказанные ковы и муки минийцам готовя,
Всем обещал, что как только быки растерзают на части
То, на лесистом холме дубовую вырубив чащу,
Вместе людей и корабль он сожжет, чтобы все искупили
Буйную дерзость свою, кто затеял преступное дело.
И Эолида бы Фрикса, как тот ни желал, ни стремился,
Он никогда бы не принял в чертоги, под кров свой, хоть прочих
